Дорис Смит - Только ты
Что бы ни говорил Ангус Макаллан, он доверял ей. И она не могла обмануть его доверия. Он так и не зажег трубку, а кисет засунул в карман.
— Хотите, я кое-что вам скажу? Меня не интересует, что бы я делал в 1692 году. Меня интересует то, что я собираюсь сделать сейчас.
Его руки легли ей на плечи. Зеленые глаза приблизились к ее лицу.
— Что? — слабея, спросила она.
— Угадайте с трех раз, — ответил он и поцеловал ее.
Это был настоящий поцелуй. Да, он умел целовать. Она старалась запомнить его губы. Хороший рот, крупный, но твердый. Было необходимо отвлечься таким описательством, чтобы не потерять головы окончательно.
— Зачем это? — холодно поинтересовалась она, пытаясь не выдать своих чувств.
— Чтобы проверить, не разучился ли я целоваться, — просто ответил он. Второй поцелуй показал, что он не разучился. Мэгги не смогла дать ему точное определение — «биологический» или «физиотерапевтический», но она это почувствовала.
— Это вы сказали Памеле, что я собираюсь жениться? — небрежно спросил он чуть позже.
— Да, но какое это имеет значение — ведь вы же действительно собираетесь, так?
— Верно. Но я не думал, что это так заметно.
— Мне заметно. Но больше я миссис Паттерсон ничего не сказала. Никаких имен, никаких намеков.
— Вы находите это забавным? — спросил он очень спокойно.
— Конечно нет.
Наступило молчание.
— И это все, что вы можете сказать? Вы не думаете, что мне можно сказать хотя бы то, что сказали миссис Паттерсон?
— Это довольно болезненная тема, — мягко сказала Мэгги.
В его взгляде промелькнула ирония, заставившая Мэгги поежиться.
— Смелее! Пока вам удавалось сохранять свое хладнокровие.
— Ну, хорошо, я скажу. Я думаю, что ваши шансы очень высоки, но… — Невыносимый человек! Ей и так достаточно трудно говорить, а он еще глядит на нее как завороженный. — Вы намного старше…
— Благодарю, — обиделся он. — Но я еще не стою одной ногой в могиле.
— Но вы действительно намного старше. И опытнее. И… И вы просто наступаете на пятки. — Она все еще помнила Трой в день званого ужина, натянутую как струна.
— Еще раз благодарю, — пробормотал он.
— Вы хотели искренности. — Он даже представить не мог, каких трудов ей стоила эта речь. Желание просто обнять его было почти непреодолимым. — И еще одно, последнее…
— Только одно? — саркастически вставил он, но она не обратила внимания.
— Придется от многого отказаться, чтобы выйти за вас замуж.
— Ну, — оживился он. — Возможно, и не придется. Я думаю об этом. Можно устроить так, что все будет по-старому.
— Даже планы поехать за границу? — Этого Трой хотела больше всего.
— За границу? Вот это для меня новость. — Он нахмурился. — Куда именно?
— В какую-нибудь развивающуюся страну. В Центральную Африку, например, или в Пакистан.
— Да, пожалуй, это все осложняет. — Он выглядел настолько озадаченным, что она засомневалась. В конце концов, Трой могла и передумать.
— Пожалуйста, забудьте об этом. Я не знаю. Я не уверена. Я правда ни в чем не уверена…
Глаза, неотрывно следившие за ней, смягчились, в них промелькнуло понимание.
— Не извиняйтесь. Правда еще никому не повредила. Но мне стоит попытаться. Как по-вашему, у меня еще есть шанс?
— О да! — Это вырвалось у нее так страстно, что она испугалась, не выдала ли она невольно себя. — Побольше времени и поменьше давления, и вы обязательно победите, я уверена.
— Я рад, что хотя бы один из нас в этом уверен.
Она решила, что ободрение не дошло до него, таким он выглядел сникшим. Затем он рассмеялся и, покачивая головой, произнес:
— Хорошо, доктор. Побольше времени и поменьше давления, я учту.
Они вернулись в дом и созвали детей — пора было возвращаться. Ангус снова был спокоен. Было по-прежнему ясно, когда они ехали через лощину; на проволочной ограде мотались клочки овечьей шерсти.
— Видите шерсть? — спросил Грэм.
— Это значит, что погода будет хорошей. Овцы ушли наверх совсем недавно. Они чувствуют приближение ненастья и ни за что не стали бы подниматься, будь это не так, — пояснил Ангус.
— Ох, пап, я как раз собирался все объяснить, — обиженно воскликнул Грэм. — Ты мне слова не даешь сказать!
День угасал. Цвета менялись. Горы стали зеленоватыми, вересковую равнину оживляли золотые отблески заходившего солнца. Ангус молчал, и Мэгги осмелилась спросить почему.
— Мне не велено. Разве вы не слышали, что сказал Грэм? — улыбнулся он.
Ему, похоже, и не хотелось говорить. Машина мчалась сквозь тьму, дети дремали, ее голова тоже клонилась, на короткие мгновения засыпала и она.
Стоя у Сигнальной Скалы, дочь Дункана Кэмпбелла поняла, что не предаст Ангуса. Это был момент истины. Сейчас она понимала еще одну вещь. Она знала, что Ангус Макаллан относится к ней почти небрежно. Она знала, что пути у них совсем разные. Но скрывать от себя самой правду и дальше было невозможно.
Она любила этого человека. Наперекор логике, отчаянно и совершенно безнадежно.
Глава 11
За завтраком на следующее утро Келли объявила, что собирается на концерт в школе Грэма. Когда Мэгги сказала, что не пустит ее, Келли возмутилась. Грэм будет солировать, и он пригласил ее. Она пойдет с Ангусом.
— Это мы еще посмотрим, — скептически заметила Мэгги. — И не с «Ангусом», Келли. Ты прекрасно знаешь, что должна называть его мистер Макаллан.
Но решение приняли они, а не она — к величайшему удовлетворению Келли. Грэм, придя на урок верховой езды, передал записку от отца, которая подтверждала договоренность. Ангус выражал надежду, что Мэгги согласится, и просил Келли быть готовой к половине седьмого.
— Боюсь, завтра урок пропадет, — добавил Грэм. — У нас костюмированная репетиция. Так что я должен уже сегодня сказать отцу, придет ли Келли.
В его голосе, как ни странно, слышалась почти мольба. Эта неравная дружба процветала, несмотря ни на что. Мэгги была тронута, и — она завидовала.
Дав согласие, она завидовала еще сорок восемь часов. И презирала себя за это. Мэгги стыдилась своих чувств, но скрыть их ей не удалось. Несколько раз она ловила на себе взгляд Роба, а как-то он даже спросил, что с ней творится. Чем-то его лукавое лицо напоминало ей отца, но Дункан Кэмпбелл был красивее.
— Думы о будущем, — неопределенно ответила она. — Иногда они просто давят.
— Да ну? — поинтересовался Роб без тени сочувствия. — А я думал, вы помирать собрались. — Он по-прежнему полагал, что надо быть сумасшедшей, чтобы уехать из Стрэтайра.
