Эйлин Колдер - Самая желанная
— Все совсем не так, как ты думаешь! Макс очень о тебе беспокоился...
— Ладно, можешь не продолжать! А то начнешь рассказывать, как согласился помочь бедному несчастному старику, я и расплачусь! У тебя здорово получается изображать верного обеспокоенного друга! А я доверяла такому подонку! Я верила тебе...
На какое-то мгновение ее голос дрогнул, и Вивьен испуганно подумала, что вот-вот потеряет над собой контроль.
— Но я действительно полюбил тебя, Вивьен, — настойчиво возразил Патрик. — Это не входило в наш с Максом план...
— Не смей говорить о любви! — выкрикнула она, чувствуя, как боль пронзает все ее тело. — Все, что ты любишь, это деньги! Соблазнился на щедрый гонорар, который предложил мой отец за то, чтобы ты продержал меня тут как можно дольше!
Патрик хотел приблизиться к ней, но Вивьен преградила ему дорогу, выставив, как щит, ладонь. Потом она выхватила из-под кровати чемодан и стала бросать туда одежду. Она почти ничего не видела, в глазах ее стояли слезы.
Патрик молча смотрел, как она собирается. Его руки то сжимались в кулаки, то разжимались, бессильно повиснув вдоль тела. Он едва сдерживался, чтобы не удержать Вивьен силой.
— Прошу тебя, послушай! — взмолился он. — Да, я действительно согласился участвовать в безумной затее твоего отца! Да, он предлагал мне неплохое вознаграждение. Но не из-за этого я решил помочь ему. Он очень за тебя переживал. Он сказал, что твой Генри – скользкий тип и мошенник.
— Лицемер! — взвизгнула Вивьен. — Более скользкого типа, чем ты, я еще не встречала!
Она продолжала бросать в чемодан все, что попадется под руку. Главное — поскорее убраться из этого дома, лихорадочно соображала она. Скорее на улицу, на воздух! Прочь из этой паутины обмана!
— Интересно, как бы ты поступил дальше? Подождал бы, пока отец не позвонит и не скажет, что все нормально, а потом сказал бы мне, что передумал на мне жениться? Как бы ты, интересно, все объяснил? «Прости, Вивьен, но ничего у нас не выйдет. Приятно было познакомиться»?!
— Нет, конечно же нет! — Патрик поймал ее руку и силой заставил Вивьен повернуться к нему лицом. — Я не хочу, чтобы ты уезжала! Я... я люблю тебя...
Она мрачно посмотрела на его руку и презрительно проронила:
— Ты любишь деньги моего отца, а не меня.
Патрик разжал пальцы.
— Мне абсолютно неинтересно, сколько денег у твоего отца.
— Да неужели? Ты всего лишь очередной золотоискатель, альфонс, такой же, как и те мнимые влюбленные, которые липнут ко мне всю жизнь!
Патрик покачал головой.
— Это не так.
— Да перестань лгать! Я только что прочитала всю правду: черным по белому написано, что тебе предлагали за меня деньги.
— Но я полюбил тебя, Вивьен. Я по-прежнему хочу быть с тобой, — тихо возразил Патрик.
Она разрешила себе посмотреть ему в глаза в последний раз. Он был такой красивый, такой серьезный, такой печальный... Это разрывало ей сердце.
— Черта с два! — Она грозно тряхнула головой и отвернулась. — Ты был... хорош, не возражаю. — Вивьен с силой щелкнула замком чемодана. — Знаешь, с другими парнями я всегда чувствовала, используют меня или нет, но ты... Ты меня одурачил!
Она взяла сумку и чемодан.
— Остальные вещи можешь подарить своей следующей подружке.
Вивьен направилась к двери, но Патрик преградил ей путь.
— Не уходи! Пожалуйста, успокойся, и давай поговорим...
Она набрала в легкие побольше воздуху.
— Говорить нам не о чем. Все кончено, Патрик. Твоя ложь убила всякое желание быть с тобой...
Какое-то время он продолжал стоять в дверях, потом посторонился. Вивьен прошествовала мимо, не глядя на Патрика, высоко подняв голову.
— А что я скажу детям?
— Скажи, — глотая слезы, начала она дрожащим голосом, — скажи им, что я их люблю...
Она спускалась по ступеням осторожной медленно, прощаясь с этим домом, с этой жизнью, с этой любовью.
12
В галерее толпились посетители. Шампанское лилось рекой, и гости с энтузиазмом расхваливали открытие сезона — удивительно талантливую художницу...
Прогуливаясь в толпе, Вивьен краешком уха подслушивала лестные отзывы о своих картинах, считала красные ярлычки, наклеиваемые на уже проданные холсты, и... не чувствовала ровным счетом ничего.
Она долго ждала этого триумфа, в последние месяцы это стало делом ее жизни, а теперь, когда позади и переживания, и неуверенность в себе и она наконец достигла всего, чего хотела, успех показался ей лишь блеклым отзвуком ненужной славы... Яркие краски праздника и безоговорочное признание были пустым местом по сравнению с тем, что она нежданно потеряла.
Несомненно, Вивьен не раз пыталась заставить себя поверить в то, что ничего особенного с ней не случилось: всего-навсего крах очередной любовной авантюры. Как можно сожалеть о потере того, чего никогда по-настоящему и не было? И все равно проникающие в душу глаза Патрика и его мягкие приятные черты преследовали Вивьен и во сне и наяву.
«Я полюбил тебя, Вивьен. Это не входило в наш с Максом план»... Слова буквально сводили ее с ума, заставляя переживать момент расставания снова и снова. Вивьен вернулась в Нью-Йорк неделю назад и до сих пор не могла заставить себя отвлечься. Она едва притрагивалась к еде. И боялась даже представить, что происходит сейчас с брошенными ею детьми. Скучают ли они по ней? Что сказал им Патрик? Хорошо ли учится Сид? Встречается ли Патрик с Айрин?
Этот вопрос мучил ее особенно сильно. Возможно, Патрик лгал ей о том, что никогда не строил никаких планов в отношении Айрин. В конце концов, разве не лгал он ей с самого начала? Так какая ему разница, одной ложью больше, одной меньше... Может, он всегда серьезно относился к Айрин и всего лишь позволил себе маленькое развлечение с Вивьен, а его старания были щедро вознаграждены ее же отцом.
Как же она ошибалась в этом бесстрастном обольстителе!
— Вивьен, ты уверена, что не будешь продавать номер тридцать? — прервал ее размышления Генри.
— Что?
— Не хочешь все-таки продать номер тридцать? — терпеливо повторил он. — Я нашел покупателя, который готов заплатить любую цену.
— Номер тридцать... — Вивьен пробежала глазами каталог. — Это какая?
— Твоя последняя работа, «Осень на ферме».
Вивьен почувствовала, как участилось сердцебиение, и до боли закусила губу, чтобы не заплакать. Ей не хотелось расставаться с картиной, ведь это последняя ниточка, соединяющая ее с Патриком и с детьми.
— Кто бы он ни был, Генри, извинись и скажи, что картина не продается.
Генри явно огорчился, но поделать ничего не мог — Вивьен вольна распоряжаться своими картинами, как ей угодно.
