Мэри Смит - Непростой случай
Она сидела на краю кровати и тяжело дышала. Через минуту вошел Эдвин и протянул ей бокал вина.
— Тебе не убежать от этого разговора, Долорес, — спокойно сказал он. — Мы должны, должны поговорить!
Она отвела от него взгляд и молча пригубила вино.
Эдвин, засунув руки в карманы, мерил шагами комнату.
— Я пытался понять тебя… Пытался быть терпеливым, дать тебе время привыкнуть ко мне и к тому, что мы вместе. К мысли о том, как много ты для меня значишь… — Он сделал паузу и повернулся к ней лицом. — Я люблю тебя. Хочу, чтобы ты стала моей женой. Мы не должны жить врозь. Я хочу быть с тобой каждый день, ложиться с тобой в постель и просыпаться рядом. Черт побери, Долорес, что в этом плохого?
— Ничего, — с несчастным видом пробормотала она. Что еще она могла ответить? Все было чудесно — именно так, как ей хотелось. Быть вместе с Эдвином до конца жизни… Разве в глубине души она не желала этого? Конечно, желала. Больше всего на свете. Но при одной мысли о браке Долорес охватывал страх.
— Тогда почему ты не выходишь замуж за меня?
— Боюсь… — прошептала она.
— Чего боишься?
— Многого. Твоя жена… Она была красавицей, а я нет. Боюсь, что недостаточно хороша для тебя, боюсь, что ты разочаруешься вскоре и бросишь меня. — О Боже, зачем она это говорит? Слова сами срывались с ее губ. Казалось, их говорила та несчастная, убитая горем женщина, которой она когда-то была…
Неужели она так и не излечилась?..
— Ты сведешь меня с ума этими глупостями! Почему ты считаешь, что недостаточно хороша? Потому что так думал твой бывший муж? Он страдал комплексом неполноценности и заразил им тебя. Но я не Энди, Долорес! — гневно воскликнул Эдвин.
Долорес молча смотрела в бокал. Сердце ее замерло.
— Если ты не веришь мне сейчас, то не поверишь и потом, — с горечью сказал он. — Я люблю тебя, но не могу добиться твоего доверия. Не знаю, что мне еще сделать для этого. А если нет доверия, не имеет смысла продолжать наши отношения. Мне не нужна бесконечная любовная связь.
— О чем ты говоришь? — испуганно прошептала она.
— О том, что больше не могу… — Оливер стиснул кулаки и сунул их в карманы. — Я хочу жениться на тебе, любить, лелеять тебя и вместе стареть. — Его лицо исказила боль. — Если ты не чувствуешь того же, продолжать нашу связь не имеет смысла.
11
Грудь сдавило так, словно на нее обрушилась скала. Долорес не могла дышать. Ее охватил ужас. Все кончено, они расстаются!..
— Эдвин, пожалуйста… — прошептала она. — Не надо…
— Извини. — Казалось, Эдвин что-то хочет добавить, но не находит слов. Он резко повернулся и вышел из комнаты.
Снаружи пела какая-то птица, но ее нежные трели не тронули сердца Долорес. Оно окаменело. Однако в зеркале отразилось лицо, мокрое от слез.
Долорес не знала, сколько времени просидела на краю кровати, сломленная горем. Она запрещала себе плакать. Не сейчас. Может быть, потом. Когда она будет далеко отсюда. Нужно ехать. Она больше не может здесь оставаться. Завтра утром надо будет вызвать такси. Она вернется домой, и все начнет сначала.
Она открыла шкаф и начала быстро собирать чемодан. Руки тряслись. Стук в дверь заставил ее вздрогнуть.
— Да? — Голос не повиновался. На негнущихся ногах Долорес пошла к двери.
На пороге стояла улыбающаяся Лина.
— Помните, я рассказывала про собаку, которая у нас была, когда я была маленькая? — спросила девочка. — Она умерла два года назад.
— Помню… — Долорес надеялась, что Лина ничего не заметит, не обратит внимания на ее заплаканное лицо.
— Я нашла ее фотографию, когда она была щенком. В альбоме у бабушки Фанни. — Лина протянула Долорес фотографию. — Вот она, сидит на коленях у моей мамы. — Девочка нахмурилась. — Правда, мама получилась не очень хорошо.
Долорес посмотрела на карточку и чуть не разрыдалась.
О Боже, думала она. О Боже!..
Долорес не сводила глаз с фотографии. Надо было что-то сказать Лине. Про щенка. Но перед ее глазами было изуродованное лицо Эммы.
Она уже видела это лицо на портрете, висевшем над кроватью Лины. Прекрасный женский профиль.
У Долорес сжалось сердце. Правая часть лица Эммы была искажена и напоминала застывшую маску.
— Правда, хорошенькая собачка? — спросила Лина.
— Да, очень хорошенькая и очень маленькая. — Она подошла к кровати и села: отказывали ноги. Господи, ведь Эдвин, кажется, рассказывал, что Эмма в детстве попала в автомобильную катастрофу. А та женщина на приеме говорила, что Эдвин полюбил Эмму, хотя это было трудно. И что-то о ее лице. Тогда Долорес не поняла, о чем шла речь.
Лина села рядом.
— Она быстро выросла, но я помню ее маленькой. Она была ужасно милая. — Девочка сделала паузу и посмотрела на моментальный любительский снимок. — Знаете, я не помню маму такой, — тихо сказала Лина. — То есть она всегда была такая, но в детстве я не обращала на это внимания. — Она закусила губу. — Наверно, просто привыкла…
Долорес вздохнула. Молчать было нельзя.
— Твой папа говорил мне, что она была необыкновенная. Должно быть, ты очень любила ее. — Эти слова родились сами собой, вырвавшись из глубины души.
— Да, очень. Иногда другие дети дразнили меня, называли маму уродкой, и я страшно злилась. Теперь я понимаю, почему они так думали, но для меня она никогда не была уродкой.
— Потому что она была твоей мамой и ты любила ее.
— Ага… — вздохнула Лина. — Знаете, иногда я смотрю в зеркало и думаю, что я некрасивая, что у меня смешной нос, или мечтаю быть блондинкой, похожей на какую-нибудь кинозвезду. А потом я думаю о маме, и мне становится стыдно.
— Все так думают в твоем возрасте. Когда подрастаешь, начинаешь сравнивать себя с другими и считаешь себя порой хуже всех. Это проходит, когда становишься старше и понимаешь, какая ты есть на самом деле…
Ты сама-то хоть понимаешь, что говоришь? — негромко спросил Долорес ее внутренний голос. Прислушайся к собственным словам!
— Знаете, папа говорит, что, конечно, очень хорошо быть красивой, но куда важнее душевные качества человека.
— Это правда.
— Вот за это он и любил мою маму. — Лина подняла глаза. — И за это он любит вас. Потому что вы хороший человек. — Тут она улыбнулась. — И потому что вы красивая.
Долорес не знала, смеяться ей или плакать.
— Спасибо, — сказала она, возвращая фото. — Иногда я вовсе не уверена, что меня можно считать хорошим человеком. — Особенно сейчас, когда она чувствовала себя кругом виноватой.
— Да нет же! Все так думают. Особенно бабушка Фанни. Мало кто любит возиться со стариками, а вы возитесь. Вы столько времени провели на кухне, готовя ей особый десерт, которого не знает здешний повар. А еще вы ее все время смешите!
