Флоренс Уэстли - Память сердца
— Ваше мнение: что же произошло?
Непроницаемый Монк смутился.
— Ума не приложу, сэр!
— Подумайте немного. Может быть, вам что-нибудь придет в голову, пусть самое невероятное.
Джон сидел спокойно, предоставив Монку решать, можно или нет доверять человеку, которого за глаза пожарники именовали бесчувственным истуканом и вместе с тем сумасбродным и придирчивым типом.
— Видите ли, сэр, скорее всего произошло непредвиденное: огонь вдруг получил дополнительное топливо. Единственное объяснение этому — откуда-то прорвался газ или горючая жидкость. Вероятно, из труб, по которым газ поступал в уличные фонари в старые времена, а также в дома.
— Звучит логично, — бесстрастно отозвался Джон.
Он и сам поначалу думал, об этом: но согласно судебным документам трубы для газа были давно выкопаны и заменены электрическими кабелями.
— Мои соображения проясняют хоть что-нибудь, сэр, или же вы считаете, что я просто болван?
Монк пытался говорить с юмором, но в его тоне звучало беспокойство.
— Нет, не считаю, — ответил Джон. — По-моему, вы самый опытный пожарник в своей роте, не исключено, что и во всем батальоне.
— Я?! Спасибо, сэр!
— Не за что. А сейчас убирайтесь отсюда к черту, пока я не нашел, к чему придраться.
— Слушаюсь, сэр.
Монк вскочил и поспешил к двери от греха подальше.
Джон с отвращением и болью занимался этими таинственными пожарами, но отдельные эпизоды уже начали складываться в целостную картину. Правда, многие звенья еще отсутствовали. Например, смерть Майка. Хотелось бы думать, что это был несчастный случай, но… Затем смерть Кармен, пожар в доме Майка, два взлома.
Он снял телефонную трубку и набрал номер, который знал наизусть уже много лет.
— Прошу отдел борьбы с поджогами. Капитана Петри. Пит, говорит Джон Стэнли. Звоню, потому что у нас тут произошли загадочные события.
— Господи, неужели сбылись какие-нибудь твои предположения?
— Боюсь, что да.
За время, пока они не виделись, а прошел уже почти год, Пит затосковал по хорошей мужской ругани, что и вспомнил в разговоре со старым приятелем.
— Ладно, рассказывай о своих "загадках".
— Я лучше передам по факсу записку о двух наших пожарах. Ты подсобери свою информацию, а я потом скажу, что я обо всем этом думаю.
Раздался тяжелый вздох.
— Понятно, все неофициально, поскольку ты ушел из пожарного управления Сан-Франциско.
— Конечно.
Они дружно фыркнули.
— Передай ребятам от меня привет, хорошо? Скажи шефу, я, может, вернусь к вам. Постучусь в дверь, попрошу работы.
— Слушай, старина, а ты не врешь?
— Не вру, даю слово.
— В чем дело? Работа нудная?
— Пожалуй.
— Мы же тебя предупреждали, Стэнли. Бывалому парню, которому не сидится без большого дела, как тебе, не место в тихой заводи.
— Угадал. Здесь в городке многие согласились бы с тобой.
— Вот-вот. Кажется, старый герой Железные Штаны снова собирается в поход.
Джон ответил, загнув такое колено, что даже Петри одобрил его импровизацию, и они распрощались.
Приятно будет снова увидеть комичную физиономию старины Пита, подумал Джон. Хорошо бы снова оказаться в большом городе. Ну и что плохого, если придется какое-то время посидеть за канцелярским столом? У него много влиятельных знакомых. Рано или поздно он вернется на оперативную работу, командный пост.
А потом он перестанет просыпаться с ощущением пустоты в душе и сердце, которую придется заполнять бурной деятельностью. А все для того, чтобы не оставалось сил тосковать по Бетси и по тому несуразному суматошному и теплому дому, полному прелестных детей.
Глава тринадцатая
Джон лежал на спине, подложив руки под голову, на постели с жестким неудобным матрацем. В последнее время такая задумчивая поза стала для него обычной, особенно в тихие предрассветные часы, когда пожарная станция еще не пробудилась к жизни.
Раньше он засыпал, едва прикоснувшись к подушке. Теперь же его терзала бессонница. Джон мучительно тосковал по Бетси и ее детям, по семейному счастью, от которого добровольно отказался, находя, что недостоин его. Но были и другие не столь романтические, однако важные причины.
Он знал, что в былые времена где-то на Мэйн-стрит была заправочная станция с протекающим подземным резервуаром. Ее уже давно нет, а у нескольких стариков, помнивших о ней, мнения расходились. Никто ничего точно не знал. Оставался потревоженный негодяем (или преступником?) архив Майка. Кто бы ни своровал документы, он сделал это чертовски ловко.
Подозрения Джона падали на Гранта Коха. Его семья издавна владела большей частью Мэйн-стрит, сколько Джон себя помнил.
Продавая участки земли под строительство или модернизацию домов, Грант часто сам (с выгодой, конечно) выполнял эти работы на основании довольно сомнительных сделок.
Документально подкрепленные сведения о неблагополучии в городских коммуникациях, отравленных бензиновыми парами, означали бы катастрофу для владельцев недвижимости, не говоря о солидных доходах Гранта.
Джона мучил вопрос: знал ли Кох о старом, дающем течь бензохранилище, или кто-то поставил его в известность о возможной опасности, если тайна откроется. Например, какой-нибудь Майк Шепард, смущенный мажорными докладами Монка. Можно только гадать, как оказалась в руках Майка вырезка из старой газеты, однако история загадочных пожаров в Грэнтли начинала все больше выглядеть как единая цепь умышленных поджогов.
Грант мог бы многое прояснить. Но Джон не имел полномочий допрашивать его официально. И если он схватит негодяя за руку раньше времени, тот успеет замести следы.
Он просыпался в холодном поту, зная, что Кох продолжает свои грязные делишки, ездит на рыбалку с шерифом, обновляет старинные здания, которые в любой момент могут взлететь на воздух, заигрывает с горожанами, добиваясь их доверия, как в случае с Бетси.
Стэнли был по-своему рад, что его охватила всепоглощающая злость, вызванная Кохом. С таким первородным чувством легко справиться. Оно подвластно его воле.
Много хуже с другими переживаниями, которые психологически сложны, глубоко запали в душу и не поддаются логическим объяснениям. Как только они всплывали в его сознании, Джон превращался в комок нервов.
Он думал, хотя и редко в последнее время, о своей несчастной матери. Она вышла замуж за пастора, по ее словам, потому, что будущий отец Джона клятвенно заверил: он не может жить без нее.
Теперь-то Джон понимал: пастырская любовь была ложью. Она длилась ровно столько, сколько потребовалось времени, чтобы подвести невесту к алтарю. А потом бессердечный самодур задался целью превратить жену в бессловесную рабыню.
