Энн Мэйджер - Полюби меня снова
Однако его попытка скрыть смятение оказалась более удачной, чем ее. Довольно непринужденно он протянул руку и взял сигарету из серебряного портсигара своего соседа. Щелкнул зажигалкой. Вспыхнувшее золотистое пламя осветило его лицо. Она смотрела на него как завороженная и не отводила глаз, пока он подносил сигарету к плотно сжатым губам и закуривал. Росс курил редко. В основном когда был чем-либо встревожен. Сделав всего одну затяжку, он затушил сигарету в пепельнице, словно догадавшись, что она помнит эту его особенность.
Он был все таким же красивым, каким она его помнила. Пожалуй, даже красивее, думала она, поедая его глазами, как голодный, которому дали есть. Она уже трепетала всем телом. О Господи! Ну почему, почему она не настояла, чтобы Брюс сразу отвез ее домой?
Каждая черточка лица Росса была ей бесконечно дорога. Копна темных густых волос, такой привычный упрямый вихор, небрежно спадающий на смуглый лоб: сколько ни зачесывай назад – бесполезно. Опушенные длинными загибающимися ресницами золотисто-карие глаза под густыми темными бровями.
Бывало, она поддразнивала его, мол, такие ресницы мужчине не к лицу. А он обычно посмеивался и все допытывался, не хочет ли она тем самым сказать, что он похож на красную девицу. И тогда смеялась она, потому что Росс был воплощением мужественности, а его лицо – конечно, если не обращать внимания на ресницы, добавляющие ненужную красивость к его строгой красоте, – было самое что ни на есть мужское, с таким упрямым подбородком. Когда они жили вместе, ей всегда казалось, что резкая линия его скул – в постоянном напряжении. Росс любил настоять на своем, подумала она с грустью. Крупный и чувственный рот… Вот, пожалуйста, она смотрит на его губы и не может отвести взгляда. Это уж совсем ни к чему!.. И неожиданно для себя самой почти почувствовала, как его губы касаются ее рта, обжигая поцелуем, Сердце вздрогнуло и забилось сильными толчками. Только почему-то не в груди, а в горле… Пальцы сильнее сжали локоть Брюса.
Росс потянулся за стаканом с виски. Он не стал смаковать дорогой, многолетней выдержки напиток, как положено, по глоточку, а выпил содержимое залпом. Темные брови сошлись на переносице – верный признак того, что он был в гневе. Ему захотелось немедленно уйти из бара. Прочь отсюда, прочь от этой женщины, способной одной лишь улыбкой уничтожить его! Но куда там! Пленник он… Пленник в клетке своей идиотской гордыни, не позволяющей спасаться бегством. Не доставит он ей этого удовольствия, нет! Прелестно, просто великолепно… Разве не избегал он ее целых три года? Может быть, сейчас самое время дать ей понять, что он вычеркнул ее из своей жизни раз и навсегда? И все же… Все же он, оказывается, не в восторге – мягко говоря – от того, что она, такая красивая, невозмутимо опирается на руку Брюса Диксона, мужчины, чья деловая хватка восхищает его самого. Сознание, что она с тем, кто намного богаче его и с более прочным положением в обществе, рвало душу. Однако черт с ним, с этим Брюсом Диксоном! Дьявольски стар он для нее. Хотя вряд ли это имеет какое-либо значение. Радоваться нужно, да он, собственно, просто счастлив, что у нее сейчас другой и что она выпала из его жизни. Совершенно очевидно, у нее теперь есть все, что ей хотелось иметь и чего, как ей казалось, не мог дать ей он, – положение в высшем обществе Хьюстона, престиж, блестящая карьера. Оставила, взвалив однажды на него вину… Все, хватит!.. Он приказал себе не думать о ней. Неожиданно почувствовав горький привкус во рту, тут же убедил себя: это оттого, что слишком много курил сегодня, да и выпил порядочно.
Усилием воли он заставил себя взглянуть еще раз на Дайану, хотя кружилась голова: как-никак крепкие напитки давали о себе знать, тем более что за последние полчаса, после того как увидал ее, он опрометчиво налег на виски. Росс прошелся по ней взглядом – сверху вниз. Ее рот… Прелестные губы, отливающие глянцем, как розоватый перламутр, влажные и вкусные. Прошло три года, а он все помнит их теплую сладость. Точеная шея. Кожа цвета меда. Он раздевал ее глазами. И вот уже шелковое черное платье пало к ее ногам, и он как наяву увидел ее упругую грудь, мягкий округлый живот, притаившийся в углублении пупок – сокровенное эрогенное местечко, которое он так любил целовать и ласкать влажным языком, пока по ее телу не пробегала легкой зыбью едва ощутимая дрожь. Он знал ее так же хорошо, как самого себя, каждый ее ответный вздох и слабый стон, и было время, когда она принадлежала ему и только ему, а он не мог даже представить, что наступит день, когда именно он захочет, чтобы она ушла.
Его глаза задержались на ее тонкой талии, прежде чем заскользили по изгибу бедер. А какая у нее кожа! Он любил касаться ее нежной шелковистости, вдыхать ее аромат, таинственный и возбуждающий.
Как давно он не прикасался к женщине! Дайана… Его женщина, такая нежная, такая красивая… Желание вспыхнуло и, разрастаясь, опалило его жаром. А ненависть, которую он с таким упрямством лелеял, ослабела, потому что бурно вспенивалось другое чувство, которое могла вызывать только она одна. Однако он смотрел на нее с преднамеренной дерзостью, хотя, когда она сжалась в комок и побледнела от возникшей неловкости при откровенном, до неприличия, разглядывании ее в упор, особого удовольствия не почувствовал.
Росс позволил взгляду пройтись не торопясь по ее фигуре, пока не зацепился глазами за ее белое как мел лицо.
– Давно не виделись, Дайана, – сказал он наконец, и звук его низкого голоса заставил встрепенуться каждую клеточку ее тела.
– Правда, Росс, давно, – вымолвила она, задыхаясь от волнения, не в силах произнести что-либо еще.
Она стояла беззащитная, страдающая от неловкости, возникшей между ними. Под взглядом его золотистых глаз Дайана словно приросла к месту, в то время как он продолжал рассматривать ее с неприкрытой мужской настырностью, действующей, как известно, на нервы. Вот, мол, сражен наповал. Не может оторвать взгляд от такой красавицы, и все тут…
– Дайана моя ближайшая соседка, – объяснил Брюс пожилому джентльмену, сидевшему рядом с Россом.
– Вам, вечным холостякам, всегда везет, – заметил тот игриво.
Росс мгновенно помрачнел. Позднее он никак не мог найти объяснение всплеску злобности, обусловившей его реакцию на эту реплику. Вероятней всего, его дальнейшее поведение было продиктовано слепым инстинктом. Росс медленно поднялся. Его мускулистое тело возвышалось рядом с Брюсом как башня. Дайана возле них казалась совсем крохой, трогательной и необыкновенно милой. Пальцы Росса сжали ее локоть – это прикосновение можно было сравнить с электрическим разрядом, пронзившим ее с головы до ног. Она вздрогнула.
