Айрис Денбери - Под небом Италии
— Гм-гм, — пробормотал он. — Простите, что вы скажете на то, чтобы пойти куда-нибудь и выпить со мной кофе… если, конечно, вы уже закончили свои дела здесь.
— Да, спасибо. Я увидела все, что могла.
Толбот предложил пойти в «Маргариту» или в какое-нибудь кафе на Корсо Ваннуччи, и Антония выбрала последнее. Они зашли в маленькое заведение за углом, где тент защищал посетителей от холодного ветра и приглушенного уличного шума.
— Сразу перейду к делу, — начал Толбот, когда официант, приняв заказ, удалился. — Мне могут понадобиться услуги художника. Естественно, в группе есть фотограф. Стефано, который также будет моим заместителем, первоклассный специалист. Но из личного опыта я знаю, что фотографу не всегда удается показать детали, свидетельствующие, что тот или иной экспонат действительно ценная находка.
— Я совершенно не разбираюсь в археологии, — призналась Антония.
— Это не важно, — довольно резко ответил он. — Если я попрошу вас изобразить, скажем, газовую плиту или кресло, вы ведь сможете сделать это достаточно точно?
— Думаю, да.
— Там будет кому оценить археологическую ценность. Вы бы смогли работать под началом Стефано, который бы в каждом отдельном случае решал, что лучше — фотографировать или рисовать.
Антония помолчала, обдумывая неожиданное предложение.
— Как долго вы собираетесь проводить раскопки в этой части Италии? — спросила она наконец.
— Большую часть лета.
— Не уверена, что смогу пробыть здесь так долго.
— Вы уже решили отправиться куда-то еще?
— Пока нет. Я вряд ли бы задержалась так долго в Перудже, если бы Роберт не уговорил меня пойти на курсы итальянского.
— Сколько они еще продлятся?
— Пять недель. Я посещаю подготовительные экспресс-курсы для иностранцев.
Повисла долгая пауза. Затем Толбот произнес:
— Кажется, вас не очень вдохновила идея поработать на раскопках?
— Она вдохновила бы меня гораздо сильнее, если бы я побольше знала о том, чем мне предстоит заниматься. В любом случае сначала я должна написать крестному и сообщить, что собираюсь пробыть здесь еще какое-то время.
— Конечно, — кивнул Толбот. — Вы сделаете это?
— Я подумаю, — улыбнулась она в ответ. — Мне выделено денежное содержание на целый год с тем, чтобы я могла заниматься живописью. Филиппу, моему крестному, может не понравиться, что я кидаюсь исполнять любую свою сиюминутную прихоть — сначала целыми днями учу итальянский, а потом бросаюсь в археологию.
Толбот рассмеялся:
— Впервые дело всей моей жизни назвали сиюминутной прихотью!
— О, я не имела в виду…
— Конечно нет. У каждого должны быть собственные ценности. Вы, наверное, думаете, что раскопки — это что-то вроде мальчишеских игр в песочные замки.
— Я ничего не собираюсь отвечать на это до тех пор, пока своими глазами не увижу, что происходит на площадке.
— Отлично. Мне, впрочем, симпатичны люди, которые не спешат связывать себя обещаниями, даже если это касается, как вы изволили выразиться, сиюминутных прихотей. — И он одарил ее дружелюбной и одновременно ироничной улыбкой.
Они прошли по Корсо до «балкона» в дальнем ее конце. Толбот оказался более знающим, чем она, и называл города, расположившиеся на вершинах окрестных холмов.
— Дерута, Беттона, а там ниже Ассизи. Кажется, что город лежит в долине, но на самом деле он расположен довольно высоко.
— Каждый город на вершине, — отозвалась Антония, — чтобы отражать врагов.
Расставшись с Толботом Друри, она вернулась в гостиницу и нашла там записку от Роберта с сообщением о его возвращении и предложением поужинать вечером в «Маргарите».
Она тщательно продумала свой наряд и решила надеть костюм бледно-желтого цвета, который оттенял ее темные волосы. Затем попробовала по-новому наложить макияж и, весьма довольная результатом, отправилась в «Маргариту».
Когда Роберт представлял Антонию своей тете миссис Норвуд и ее дочери Клео, она с трудом удержалась от возгласа удивления. Ей удалось придать своему лицу подобающее выражение, и она надеялась, что никто не заметил ее изумления. Клео, которую Антония представляла элегантным, утонченным созданием, в действительности оказалась невысокой блондинкой с длинными волосами. Нежно-розовая кожа, светлые волосы и зеленые глаза делали ее похожей на котенка.
После ужина к их маленькой компании присоединился Толбот. На сей раз он появился в обществе своего помощника Стефано, темноглазого, улыбчивого итальянца, который страшно обрадовался знакомству сразу с двумя симпатичными девушками. Он тут же принялся оказывать им знаки внимания в манере, которая льстила Клео и забавляла Антонию.
— Я представить себе не могу, что когда-нибудь выучу итальянский! — воскликнула Клео, смеясь над слишком прямолинейным комплиментом Стефано. — Я с трудом одолела «buon giorno» и «сколько это стоит?», но совершенно не понимаю, что мне говорят в ответ.
— Может, вы позволите стать вашим учителем? — Стефано решил закрепить успех.
Клео улыбнулась кокетливо. К удивлению Антонии, Роберт хмурился, лицо его было темнее тучи.
Обстановку разрядил Толбот:
— С вашего разрешения мы со Стефано пойдем. Завтра рано утром нам нужно уезжать, а еще столько всего надо сделать.
Выждав какое-то время, Антония встала из-за стола:
— Мне пора домой. Уже поздно.
— Разве вы остановились не в «Маргарите», мисс Мид? — удивилась миссис Норвуд.
Она совершенно не походила на свою дочь. Скорее была зрелым воплощением той элегантной, изящной Клео, какую нарисовала в своем воображении Антония.
— Нет. Сначала я действительно жила здесь, но мне это оказалось немного не по карману, — улыбнулась в ответ Антония.
Если Норвуды богаты, Антония не желала, чтобы у них создалось впечатление, будто она им ровня.
Роберт поспешно поднялся:
— Я пойду с тобой, Антония.
— Но здесь близко, — запротестовала она, но что-то в обращенном к ней улыбающемся лице Клео насторожило, и девушка замолчала.
Когда они с Робертом вышли на улицу, Антония заметила:
— Она очень хорошенькая, эта твоя кузина.
— Кто, Клео? Да, правда. И она беззастенчиво пользуется этим. Уверена, стоит ей взмахнуть ресницами, и все мужчины окажутся у ее ног. Что, впрочем, как правило, и происходит.
— Звучит осуждающе! — рассмеялась Антония. — Клео совсем юная! Ничего удивительного, если она знает, что обладает некоей властью, и получает удовольствие, пользуясь ею.
— Ей уже двадцать, — буркнул Роберт, — и мне остается лишь надеяться, что она повзрослеет за ближайшие год-два, потому что я хочу на ней жениться.
