Александр Чернобровкин - Малолетка
Мы сидели в верхнем салоне и болтали ни о чем. Лунь заступил на дежурство, засек нас. Я был уверен, что меня он не заложит, да и Малая скоро уйдет.
Мила все не приходила. Когда я в очередной раз спросил у Малой время (у меня часов не было), заметил легкую улыбку на ее губах и понял, что Милы не будет, и догадался, почему. Хотел бы я посмотреть, как Малая, такая худая, справилась с Милкой, которая вдвое тяжелей. На что только не способна ревность! Не люблю, когда обламывают мои мероприятия, и не прощаю. Малая почувствовала это и замерла со склоненной головой, ожидая, что ударю. Однажды я по пьяне провел с ней воспитательную работу, полечил от ревности. Дней пять с синяком ходила. На этот раз удержался. Так как яйца у меня были уже круглые и позванивали, надо было срочно в кого-нибудь разгрузиться. Сперва я хотел продрать Малую в очко. Уже проделывал с ней это. Очко у нее слишком узкое для моего члена. Ей было очень больно, плакала, но не обламывала, терпела до конца, а я растёр головку и потом несколько дней зудела. Над Малой нужно было поиздеваться, но я не мазохист. И тут мне пришла в голову интересная мысль.
— Я хочу, чтобы ты разделась перед моим приятелем, — сказал я Малой.
— Ты что?! — возмутилась она.
— Тогда марш домой и больше не приходи!
Она посопела, решая, не заплакать ли, но поняла, что не разжалобит меня.
— Перед кем?
— Какая тебе разница?! Перед тем скажу, перед тем и разденешься, — и, чтобы немного смягчить, добавил: — Покажешь, какая ты красивая.
— Только раздеться? — уточнила она.
— Покажешь всё. Может, потрогает руками — от тебя не убудет.
— А ты?.. — с ее обостренным чувством ревности трудно было понять, что кто-то к подобному может отнестись спокойно.
— И от меня не убудет.
— А ты будешь рядом?
— Да.
— И будешь держать меня за руку, — выдвинула она последнее условие.
Я согласился. Выйдя на причал, помахал рукой Луню. Он не сразу понял, но потом, заложив руки за прямую спину, подошел ко мне. Увидев его, Малая успокоилась. Видимо, воспринимала старика нейтрально, как врача.
— Девочка хочет показать тебе, какая она красивая, — сказал я ему.
— Не понял, — произнес он надменно.
— Она сейчас разденется, и ты сможешь полюбоваться ею и даже потрогать. Но только потрогать.
Он молча смотрел на меня, не веря в собственное счастье.
— Пойдем, — позвал его и кивнул Малой, чтобы шла в каюту.
Мы с Малой спустились по трапу, я зажег фонарик. Лунь постоял немного наверху, потом тоже спустился.
— Раздевайся, — приказал я Малой.
Она, не стесняясь, будто кроме меня больше никого нет, сняла кофточку, юбку и трусики. Сложила их на кровати и посмотрела на меня. Тело ее было в гусиной коже.
— Разувайся и садись на кровать.
Она разулась и села.
— Подними ноги и раздвинь, — приказал я.
Она протянула руку и цепко, словно тонула, схватилась за мою. Малая полулегла, раздвинув ноги и уперевшись ступнями в край кровати. Я поправил фонарик, направив луч на письку, маленькую и выбритую наголо. Малая была уверена, что так сексуальней. Если твои первые детские сексуальные воспоминания начинаются с голых писек девочек-ровесниц, то так оно и есть, но у меня первое и самое яркое впечатление связано со взрослой женщиной, у которой промежность была покрыта густыми волосами. Писька у Малой с еле выпирающим лобком и светлокожая, только губки, тоненькие, слипшиеся узким послеоперационным шовчиком, чуть темнее. Над входом во влагалище они как бы сбились в маленький пучочек.
— Смотри, — предложил я Луню.
Он подошел ближе, наклонился. Тень от него упала между ног Малой. Тогда он присел напротив ее раздвинутых ног. Неуверенно, боясь окрика, протянул руку и дотронулся до лобка, провел ниже, по одной дольке, по другой, потом по слипшимся губкам, осторожно раздвинул их.
Малая смотрела на меня. Я молчал.
Лунь провел указательным пальцем между губками до влагалища, попытался ввести в него палец, но Малая дернула ногами. Он, словно ожегшись, отстранил палец и шатнулся, чуть не упав. Встав на колени, он наклонился к девушке и принялся целовать ее бедра, потом лобок, губки.
Малая сильнее сжала мою руку. Я пожал в ответ и улыбнулся: пусть делает.
Лунь принялся лизать ее губки, вход во влагалище. Уши его покраснели. Наверное, и лицо налилось кровью, но мне оно не было видно.
Малая засопела курносым носиком, щечки порозовели. Она смотрела на меня блестящими глазами и, уверен, внушала себе, что это я делаю ей приятно. Я погладил кончиками пальцев ее ладонь. Малая сжала ноги, кончая. Сдавленная седая голова Луня замерла, решив, что отгоняют. Понял, что нет, и продолжил. А я любовался Малой. Я впервые видел ее лицо во время секса. Не предполагал, что оно становится таким красивым и желанным. Член мой напрягся.
Я положил руку на плечо Луню и приказал:
— Отползай!
Когда он выполнил приказ, я оперся коленями о край кровати между ног Малой, взял ее за попку, приподнял и натянул на член. Она подалась телом вперед, помогая мне. Влагалище было влажным, член вошел легко, Малая даже не поморщилась. Я перехватил ее за бедра, опустил, опять поднял… Она ловко подмахивала мне. У нас так ладно получалось, словно мы уже много лет любимся только в этой позе. Малая счастливыми глазами впилась в меня. Видимо, ей тоже хотелось увидеть мое лицо во время секса. А может, ей нравилось удовольствие, написанное на этом лице. Иногда она опускала глаза на мой член, затененный, который прогибался, высовываясь, а потом, входя, выравнивался. И я любовался ее похорошевшей и такой сексапильной курносой мордашкой под шапкой непокорных, обесцвеченный волос, пара прядок которых прилипла к вспотевшему лобику. Малая подошла раньше, но притормозила, ожидая меня — и мы кончили одновременно. Она протяжно вскрикнула, радостно и удивленно, потому что впервые ее влагалище судорожно сжалось несколько раз, запульсировав в вагинальном оргазме. Я кончил в нее, чего в последнее время не делал, не желая, чтобы она забеременела и обзавелась кучей ненужных и ей и мне проблем.
Я тяжело и удовлетворенно выдохнул и вспомнил, что рядом Лунь. Он стоял сбоку и сзади меня, правую руку держал в штанах, дрочил, наверное, а физиономия была красная, будто вместо меня поднимал и опускал Малую.
— Ну, всё, иди, — сказал я ему.
Он еще раз посмотрел на девушку, которая его в упор не видела, на ее письку с разползшимися, набухшими и влажными губками, и, пошатываясь, поднялся по трапу. На каждую ступеньку он тратил по паре минут, но ни разу не оглянулся.
Я лег на кровать, обнял Малую и впервые сказал ей:
