Роум Маргарет - Замок цветов
Сэр Фрэнк был удивлен и очень обрадован переменам в настроении своего пациента, хотя прошло лишь две недели после того, как тот начал общаться с Флер. Дженнифер пришла в восторг — подруге удалось достичь невозможного! Француз, ранее безвылазно сидевший в своей палате, стал в сопровождении девушки выезжать на автомобильные прогулки. Малькольм Мэйнард преисполнился гордостью за дочь, поскольку та буквально стала глазами несчастного молодого человека. Но напряжение, которое испытывала Флер, не могло не быть замечено матерью — Джин огорчалась, наблюдая, как все грустнее и беспокойнее делается ее любимая дочка.
Однажды миссис Мэйнард попыталась поговорить с Флер — та как раз собиралась на очередную прогулку со своим подопечным.
— Дорогая, ты выглядишь усталой, почему бы тебе сегодня не отдохнуть? А я позвоню в больницу и скажу, что ты плохо себя чувствуешь и не можешь сопровождать мсье Тревиля на скачки.
Флер как раз надевала через голову розовое платье, поэтому ее ответ прозвучал несколько невнятно:
— Мама, я нисколько не устала. Не суетись. — Она натянула, наконец, платье и продолжила более твердо: — Ален будет разочарован, если я не поеду. Он без ума от скачек и очень взволновался, когда узнал, что неподалеку будут проводиться соревнования. Я просто не могу его бросить, понимаешь?
Мать вздохнула.
— Все это очень хорошо, Флер, однако я начинаю тревожиться. Ты стала не такая бодрая, да и побледнела очень. Ален Тревиль — очаровательный молодой человек, весьма разумный, но такой эгоистичный! С тех пор как он попросил твоего шефства, у тебя совершенно нет свободного времени. Ты не думаешь, что это слишком?
Флер отвернулась, чтобы скрыть слезы, вызванные словами матери. Хорошо, что родители считали Алена Тревиля очаровательным и разумным. Только она знала, какая тяжелая депрессия часто наваливается на него, поэтому научилась молчать, когда он жаловался и проклинал судьбу из-за своей слепоты… Флер стала как бы предохранительным клапаном для чувств молодого француза, его «мальчиком для битья», обязанным все терпеть. Для всех же остальных в больнице он стал образцовым пациентом — не капризничал, не привередничал, со всем соглашался, и только Флер достался груз мучений с ним… В душе француза постоянно гнездилось жестокое отчаяние. И, только сорвавшись на постороннем человеке, Алену становилось чуть легче. Сначала, когда его одолевали подобные настроения, Флер называла его паникером, трусом, а тот злился и в ответ сам не давал ей спуску. Острый на язык, он не щадил ее! Тогда Флер решила идти по линии наименьшего сопротивления и тихо дожидаться, пока дурное настроение Алена изменится… Случались и дни, когда Ален оказывался очень милым, любезным и столь же обаятельным. Именно в один из таких дней Флер поняла, что влюбилась.
— Флер! — Мать нетерпеливо окликнула ее. — Не молчи же, наконец.
Дочь подошла, опустилась перед ней на колени.
— Мама, сэр Фрэнк сообщил мне, что на следующей неделе хочет оперировать Алена, значит, скоро моя помощь ему уже не потребуется. Когда зрение к нему вернется, он уедет домой и мое шефство кончится. — Сердце Флер болезненно сжалось, но она заставила себя продолжать. — Постепенно моя жизнь войдет в привычную колею, и у меня появится много свободного времени… Но пока Тревиль нуждается во мне, я должна быть рядом с ним, понимаешь?
Мать похлопала ее по руке, услышав в словах дочери гораздо больше, чем той хотелось бы…
— Очень хорошо, моя дорогая. Помни одно… — Миссис Мэйнард помолчала. — Мы с отцом хотим, чтобы ты была счастлива… И какое бы решение ты в жизни не приняла, мы воспримем его как должное.
Флер обняла мать.
— Какое же решение мне придется принять, чтобы моим родителям не пришлось раскаиваться в собственной мудрости? — рассмеялась она.
Мать улыбнулась и вышла, но Флер так и осталась сидеть на полу у кровати, думая о своем.
Прибыл, немного опоздав, автомобиль сэра Фрэнка. Ален сидел в машине на заднем сиденье, и через открытое окно спальни девушке было слышно, как мать просит его не беспокоиться: Флер спустится через несколько секунд. Схватив сумочку, она сбежала вниз по ступенькам, стремясь поскорее узнать, в каком настроении сегодня Ален — в хорошем или, Боже милостивый, ей опять придется не один час выслушивать его едкие замечания.
С первого же взгляда Флер поняла, что день сегодня счастливый, — Ален невольно улыбался, приветствуя ее, как только услышал шаги на гравийной дорожке.
— Ты готова? — нетерпеливо спросил он.
— Да, Ален, — ответила она, немного запнувшись на его имени.
В тот день, когда Флер явилась к нему на ленч, молодой человек настаивал бросить формальности вроде «мсье Тревиль» и называть друг друга по именам, но ему потребовалась почти целая неделя, чтобы Флер сказала, наконец, «Ален».
— Хорошо, тогда поехали, я не хочу опоздать на первый забег.
Для такой прогулки погода была просто идеальная — приятное тепло не превращалось в удушающую жару, благодаря легкому бризу. Им удалось найти удобное место на траве поодаль от трибун с их толчеей и гвалтом. Отсюда Флер было хорошо видно беговую дорожку. Когда они устроились, Ален отпустил шофера, сказав, что до времени возвращения в клинику, тот совершенно свободен.
Флер не разбиралась в скачках, но инстинктивно чувствовала, какие моменты должны заинтересовать Алена. Она описала все, что предшествовало старту, а когда начались сами скачки, ее комментарии стали особенно подробны и точны. Ален ликовал — он будто видел перипетии борьбы собственными глазами.
В перерыв, между очередной серией забегов, из корзины для пикника Флер достала еду — слоеные пирожки с мясом, сандвичи с чудесной розовой ветчиной, грудку цыпленка, фрукты, бутылку игристого вина, которое предусмотрительно захватили с собой в дорожном холодильнике. Они поели, и Ален прилег на спину на покрывало, которое было расстелено на траве.
— Это просто здорово! Спасибо тебе за такую чудесную прогулку, Флер! Когда я вернусь домой, приезжай ко мне в гости — я тоже отвезу тебя на скачки.
Сердце девушки радостно взмыло вверх. Ален впервые заговорил о доме и, вообще, о себе. Ей очень давно хотелось расспросить его, но она боялась, что он грубо ее оборвет. Однако сейчас, видя, в каком хорошем настроении тот пребывает, она все же отважилась.
— Ален, а где ты живешь? — осторожно спросила она.
Он нахмурился.
— Возле Грасса, — коротко ответил он, потом неохотно продолжил: — Грасс, если ты не знаешь, — центр парфюмерной промышленности Франции, про него говорят — «сад Франции». Весь год вдоль Средиземноморского побережья цветут цветы — самые разные. Канн славен своими розами, акацией и жасмином, Ним — тимьяном, розмарином и лавандой, Ницца — фиалками и резедой. Но Грасс известнее всех, поскольку мы выращиваем очень много цветов и именно у нас делают духи.
