Лилиан Пик - Уйти до рассвета
Вечером накануне отъезда Ким собирала чемодан, мама помогала ей.
— Мам, я сказала в агентстве, что мне двадцать девять, — смущенно призналась девушка.
— Ким, как ты могла!
— А что было делать, иначе меня бы не взяли — они не берут на работу таких молодых.
— Ну не знаю, дорогая, ты и на двадцать три не выглядишь, не то, что на двадцать девять. — Мать внимательно посмотрела на нее, уперев руки в бедра; она всегда была готова участвовать в любом заговоре на стороне дочери. — Так что же нам сделать, чтобы ты выглядела старше?
Ким гладко зачесала волосы и скрутила в старомодный низкий, почти на шее, пучок.
— Ну… — мать склонила голову набок, — не то, чтобы это сильно тебя состарило, но для начала неплохо.
— Жалко, что я не ношу очки. Вот они точно прибавили бы мне несколько лет.
— Дорогая моя девочка, тебя ничто не сможет испортить, с твоим свежим розовым личиком и прекрасными густыми черными волосами. Однако у меня есть кое-что для тебя — очки с простыми стеклами, я их купила пару лет назад, когда мы с твоим отцом увлекались любительским театром. — Она вышла из комнаты, потом вернулась. — Вот, держи.
Ким нацепила очки.
— Дорогая, это просто чудесно! В них тебе никто не даст меньше тридцати. Сейчас поищу какое-нибудь старое платье пострашней…
Платье, которое она нашла, оказалась темно-бордового цвета, с чопорным белым воротничком, с юбкой до середины икры, с длинными рукавами — оно уже лет десять, как вышло из моды. На Ким оно сидело ужасно, делая ее похожей на неуклюжую старую деву.
— Надеюсь, это сработает, — с удовлетворением заметила Ким. — Если я появлюсь у него на крыльце в таком виде, он сразу поймет, что я из тех девиц, которые и за версту не подпускают к себе мужчин, не говоря о том, чтобы мечтать о замужестве!
Мать рассмеялась:
— Да, если тебе удастся сохранить такой вид, то твоей работе ничего не грозит, кстати, и тебе самой тоже! Но если ты хотя бы раз расслабишься и забудешь про маскарад, то не успеешь оглянуться, как окажешься за дверью с чемоданом в руке!
На следующее утро Ким попрощалась с родителями, еле сдерживая слезы.
— Будь осторожна! — крикнула ей вдогонку мать, когда Ким садилась в машину. — Если у тебя будут какие-нибудь проблемы, сразу звони нам, дорогая, я тут же приеду к тебе на помощь.
Ким помахала им на прощание и улыбнулась.
Глава 2
До дома Оуэна Ланга Ким ехала в два раза дольше, чем предполагала. Сначала она вела машину на большой скорости. Ее переполняла безудержная радость. Она напевала про себя: «У меня есть работа, у меня есть работа». Но, доехав до середины пути, она остановилась перекусить в придорожном кафе рядом с бензозаправкой, и тут ее эйфория испарилась, словно ее и не было. Она задумалась, а во что, собственно говоря, она ввязалась — согласилась работать домработницей у, судя по голосу, крайне вспыльчивого и раздражительного человека, да еще с ребенком. И не только домработницей, но и садовником, хотя понятия не имела о выращивании растений. Еще ему нужна кухарка. Ну, готовить она умела. И она любила детей — во всяком случае, милых детей. Но «маленькая дочь», о которой говорилось в объявлении, вполне могла оказаться сущим наказанием, ведь уже пять лет она была лишена матери которая, ласкала и воспитывала бы ее. Так что и тут могли быть проблемы. Так как же быть? Ким с трудом проглотила чашку коричневой жидкости, которую владелец кафе по ошибке назвал кофе, и сжевала несколько черствых печений с неприятным привкусом. Она слышала гул разговоров водителей грузовиков, высокий визгливый смех девиц за прилавком и позавидовала их простой и понятной жизни. Монетки со звоном падали в музыкальный автомат, громкая жестяная музыка заглушала все остальные звуки, и безжалостный ритм этой музыки подтолкнул ее к окончательному решению.
Итак: вернуться домой или ехать вперед и принять вызов судьбы? Ким посмотрела в окно на свою машину, которая поджидала ее на площадке перед кафе, словно готовая нетерпеливо рвануться вперед. Она не станет ее разочаровывать.
Цепляясь за остатки мужества, как сорвавшийся альпинист цепляется за веревку, которую ему спустили с вершины горы, Ким проехала остаток пути. Она без труда нашла нужный дом. Он оказался очень солидной резиденцией — огромной, с большой территорией, расположенной на некотором расстоянии вглубь от дороги. Беленые стены пересекали темные балки, имитировавшие староанглийский стиль эпохи Тюдоров, высокая красная черепичная крыша… Ким прикинула, что дому никак не меньше шестидесяти лет.
Вытащив из машины свои чемоданы, она донесла их до входной двери, поставила на крыльцо и, не обращая внимания на электрический звонок, сильно постучала тяжелым чугунным молоточком по медной дощечке на двери. Молоток был сделан в виде головы отвратительной горгоны. Что это, миниатюрный портрет хозяина дома? — подумала она в ужасе. Предвестие, быть может, грядущих событий?
Дверь ей открыла горничная. Ее звали миссис Харкер. Ее, видимо, предупредили, что приедет новая домработница. Тем не менее, она уставилась на Ким во все глаза.
— Надеюсь, вы не наша новая домохозяйка, милая?
Ким кивнула, подумав, что надо было припудрить волосы тальком, как предлагала ей мама, чтобы имитировать седину. Она ступила на придверный коврик и, неэлегантно поскользнувшись, проехала несколько дюймов по полу коридора.
— Простите, милая, — извинилась миссис Харкер. — Наверное, пол под ковриком натерли воском — случайно.
Ким вдохнула лавандовый запах полировки для пола, которой тут, как видно, не пожалели.
— О, вижу, вы времени зря не теряли.
Это замечание, видимо, подняло ее авторитет в глазах горничной, потому что та любезно поинтересовалась, не желает ли Ким чашечку чаю?
— Да, — кивнула та. — Да, пожалуй.
Чай был немедленно заварен, налит в чашку и предложен Ким. Миссис Харкер передала Ким слова мистера Ланга, что продукты в холодильнике, и она может оттуда брать все, что ей понадобится. Ким с жадностью посмотрела на холодильник, но у миссис Харкер было другое мнение.
— Ничего не берите, пока я не закончу уборку, прошу вас. И что бы вы ни делали, не оставляйте крошек. Знаете, он ненавидит крошки, просто не выносит их. Я имею в виду нашего хозяина. — Миссис Харкер вымыла чашки и почистила щеткой раковину. — И еще он терпеть не может шума, когда работает. Он ненавидит, когда я трогаю его бумаги. Он не выносит, когда кто-нибудь суетится вокруг него. А больше всего на свете, моя дорогая, он не выносит женщин! — Она стала начищать сушку для посуды. — Поэтому я прихожу сюда только один раз в неделю. Чаще я не могу его выносить. Правда, я его редко вижу. Он почти все время на работе, слава богу.
