Бетти Нилс - В огне страсти
— Ты слишком высокий, Макс, по меньшей мере шесть футов. Жаль, не можешь поделиться с Софи и дюймом. Ей приходится стоять на скамейке — ты бы понял, о чем я говорю, если бы увидел ее стоящей на земле.
— Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду; мне уже приходилось видеть ее в натуральную величину. — Он взял из рук Софи атравматическую иглу, даже не посмотрев на сестру.
— Вы уже встречались? Где?
— На улице, вчера вечером, но мы… э… не представились друг другу.
Софи казалось, он смеется над ней из-под маски. Она резко спросила:
— Какой номер кетгута вы будете использовать, сэр?
Он приступил к длительной имплантации, не отрывался от работы и на вопросы Софи отвечал теперь другим тоном — в нем больше не слышалось веселых ноток. На протяжении всей операции хирурги разговаривали между собой, к ним присоединился даже Билл, но Софи в разговор они так и не вовлекли. Когда все было закончено и больного вывезли из операционной, мистер Радклифф усталым голосом предложил пойти и выпить по чашке кофе перед следующей операцией.
— Спасибо за помощь, сестра, вы очень хорошо справляетесь со своей работой, — сказал голландец.
Мистер Радклифф оглянулся в дверях:
— Да, конечно, она молодец. Софи, пойдем с нами пить кофе — мне надо поговорить с тобой.
Недоумевая — особых причин для разговора как будто не было, — она повиновалась. Операционная была приведена в порядок по всем правилам, предписываемым персоналу. Все было готово для очередной операции. Софи повела хирургов в свой кабинет. Они учтиво подождали, пока Софи сядет за стол, и только потом разместились сами: мистер Радклифф занял еще один имевшийся в ее кабинете стул, Билл Эванс присел на край стола, а голландец удобно устроился на подоконнике. На них все еще были колпаки, резиновые тапочки и плотные облегающие фартуки; едкий запах резины наполнил маленькую комнату. Своеобразный вид хирургов дополняли также расстегнутые рубашки без галстуков и засученные рукава, но Софи, ко многому привыкшая за годы работы в больнице, не обращала на это внимания. Она налила кофе в кружки с веселым рисунком, подаренные ей сестрами к Рождеству, насыпала в каждую из них изрядную дозу сахара и раздала гостям этот бодрящий напиток, предложив к нему, почти по-матерински, диетическое печенье. Мужчины заговорили о делах, и Софи смогла с легкостью к ним присоединиться. Она с пониманием слушала то, о чем они говорили, и толково отвечала на вопросы. Мистер Радклифф дождался, пока Билл допьет свой кофе, и отправил его с поручением сделать обход больных. Когда Билл ушел, он попросил еще кофе и сказал:
— Софи, я собираюсь в отпуск, месяца на полтора.
Софи, опустив свои удивительно длинные ресницы, молчала.
— Мне советуют немного отдохнуть. Макс любезно согласился поработать за меня в мое отсутствие, по крайней мере первые недели. По чистой случайности его операционная в Утрехте сейчас закрыта для переоснащения.
Софи подлила еще кофе голландцу и тихо спросила:
— Вы нездоровы, дядя Джайлз?
Когда она передавала кружку профессору Ионхеру ван Остервельду, брови его поползли вверх, но Софи делала вид, что не замечает этого. Голландец едва перемолвился с ней несколькими словами, и, подумав, что он вряд ли обратится к ней теперь, девушка повернулась к нему спиной.
Мистера Радклиффа сложно было обмануть. Он видел все: и поднятые брови голландца, и вспыхнувшие щеки Софи, — а потому, не ответив на ее вопрос, сказал следующее:
— Ваши отцы были моими лучшими друзьями, но им так и не пришлось встретиться. А я был крестным отцом у вас обоих, между прочим. — Он откашлялся. — Странно, что вы встретились вот так.
Макс ван Остервельд встал, явно не подозревая, что Софи с интересом наблюдает за ним.
— Да, это очень странно, — сухо согласился он. — Я полагаю, однако, прошло лет десять, а то и более, между этими вашими благими услугами.
— Какое это имеет значение? — воскликнула Софи. — Уже одно это обстоятельство Должно сделать нас… — Она запнулась. Хотела сказать «друзьями», но взгляд, который поймала сейчас на себе, был далек от дружеского — в нем отсутствовал даже намек на теплоту, лишь сквозили насмешка и удивление. От смущения Софи залилась румянцем и, обиженная, нахмурилась. Она была очень благодарна дяде Джайлзу, когда он встал и сообщил, что пора бы им вернуться к работе.
Они работали без перерыва еще два часа. Сестры поочередно выходили на обед. Когда наконец очередь дошла до Софи, было уже начало третьего. Она пообедала, как это нередко случалось, в полном одиночестве, думая о событиях сегодняшнего утра. С их новым хирургом она обменялась лишь парой слов во время перерыва. С ним легко и приятно работать, отметила она про себя, но, похоже, ее расположение к нему мало его интересовало. Она поймала себя на мысли, что, в сущности, ничего о нем не знает, — а может быть, он женат? Или у него есть невеста? Эти мысли расстроили ее и удручили; не очень-то вкусный обед показался просто несъедобным. Она вернулась в операционную.
Не было еще и пяти часов, когда последняя на сегодня операция подошла к концу. Хирурги на ходу сбрасывали халаты и колпаки. Софи и сестры принялись скоблить и мыть операционную. Сестры так старались, что уже через минут десять Софи почувствовала свое дальнейшее здесь пребывание излишним и позволила себе удалиться с дежурства. Она ненадолго задержалась в санитарной, чтобы промыть скальпели и иглы, потом спустилась в свой кабинет. Маленькая комнатка была окутана клубами табачного дыма; дядя Джайлз хитро взглянул на нее:
— Ну что, Софи, выпьем по чашке чаю?
— Да, дядя Джайлз. Подождите минутку, я мигом, — тихо сказала она и вышла.
В ее крошечной кухоньке всегда кипел чайник, поэтому заварить чай было для нее делом нескольких минут. Софи принесла поднос и разлила чай по чашкам. Выглядела она расстроенной. Голландец стоял у окна. Его широкие плечи мешали свету проникать внутрь, а поистине исполинский рост делал ничтожными все предметы, окружавшие его.
— Вы ведь тоже будете пить с нами чай, сестра? — равнодушно спросил он, на что Софи раздраженно ответила:
— Нет! — И, чтобы это звучало не так грубо, прибавила: — Благодарю вас. Мне пора идти.
Голландец ничего не ответил, а только нагнулся к столику, налил чай и протянул ей чашку. Не в силах отказать ему, Софи приняла ее из его рук. Он сел за ее стол и вытянул свои длинные ноги.
— Это займет не больше минуты; вы пожалеете, что пропустили такой чай, — сказал он ласково, как будто не заметил ее резкого тона.
Софи устремила взгляд в свою чашку, рассерженная на себя из-за того, что краснеет. Мистер Радклифф, заметив это, поставил чашку на стол и спросил:
