Пегги Морленд - Лучшее в мире лекарство
— Нужно заменить часть пола на крыльце. Положив доски рядом с козлами, Люк посмотрел на крышу.
— Думаю, было бы разумнее сперва починить крышу. Если пойдет дождь, пол снова начнет гнить.
— Поэтому вы полезете на крышу, а я займусь полом.
Та часть лица, которую она могла видеть, покраснела.
— Приступаю прямо сейчас, — сказал он, направляясь к лестнице.
Лорен вдруг стало неловко за свою грубость, но она напомнила себе, кто здесь главный. Нужно с самого начала дать ему это понять, а то он может воспользоваться тем, что она женщина.
Взяв лом, она стала отдирать старые доски и бросать их в кучу с хламом. Сверху слышался глухой стук шагов Люка по крыше и скрежет старого железа.
— Мисс Тэннер?
Лорен подняла голову и вытерла пот со лба.
— Что? — нетерпеливо спросила она.
— Мне понадобятся по меньшей мере четыре листа жести. У вас они есть?
— Думаю, в сарае найдутся.
Она увидела, как на верхней перекладине лестницы появились его сапоги. Когда Люк спускался вниз, лестница качалась под его весом. Спустившись, он встал боком, чтобы не смотреть на нее, и сказал:
— Если вы позволите, я пойду взгляну, можно ли их использовать.
Лорен раздражало, что он не смотрел на нее, когда разговаривал, но еще больше ее раздражало то, что она не могла видеть его лица.
— Хорошо, — отрезала она. — Посмотрите на чердаке.
Глядя ему вслед, Лорен нахмурилась. У него легкая походка. Он высоко держал голову, и это раздражало ее. Он мог смотреть на сарай, но не на нее. Да, очень странный человек.
И крупный. В нем больше шести футов. У него были широкие плечи и грудь, узкие талия и бедра. Линялые джинсы плотно обтягивали мускулистые ноги. Таким, согласно ее представлениям, должен быть настоящий ковбой. Его волосы, выбивающиеся из-под шляпы, были светло-каштанового цвета. Это все, что удалось разглядеть.
Раздосадованная его скрытностью, Лорен подцепила ломом гнилую доску и отодрала ее. Скрежет гвоздей доставлял ей удовольствие. Она отбросила доску и обошла крыльцо в поисках следующей. Эта работа требовала много усилий, но ей нравилось, когда мышцы наливались теплом, нравилось ощущение завершенности после каждой выполненной задачи. В конце рабочего, дня она радовалась усталости, зная, что в эту ночь уснет и не будет ворочаться с боку на бок, преследуемая воспоминаниями и тревогой за будущее.
Ее внимание привлек грохот, донесшийся из сарая. Боясь, что Люк мог упасть с чердака, Лорен вскочила на ноги. Вбежав в сарай, она увидела Люка с лопатой в руках.
— Что случилось? — спросила она, прижав ладонь к груди.
Люк бросил на пол лопату и покачал головой.
— Гремучая змея. Наверное, спряталась между листами жести.
— Она вас не ужалила?
Он глубоко вздохнул.
— Нет, мэм, хотя могла. Услышав треск, я схватил лопату и сильно ударил по ней, прежде чем она успела напасть.
Лорен посмотрела на Люка и застыла на месте. На нем не было шляпы, и ей удалось увидеть левую половину его лица. На верхней части щеки кожа была тоньше и светлее, чем везде. Край лба от брови до волос пересекала тонкая полоса шрама. Было очевидно, что это след от раны. Теперь ей стало ясно, почему он всегда прячет лицо.
Люк повернулся, и Лорен обнаружила, что смотрит в теплые карие глаза. Глаза человека, которому можно доверять. Бездонные глаза, в которых можно утонуть.
Когда Люк понял, что она разглядывает его, он быстро отвернулся и подобрал с пола шляпу. Его лицо покрылось красными пятнами.
— Я закопаю эту тварь и тут же вернусь чинить крышу, — сказал он, отвернувшись.
На мгновение Лорен онемела. Она хотела узнать, что с ним случилось, объяснить, что он не должен стыдиться шрамов, что они вовсе не ужасны.
— Хорошо, — вместо этого согласилась она и вышла из сарая, оставив его наедине с убитой змеей и собственными мыслями.
Вечером Лорен отдыхала в кресле на переднем крыльце. Рядом с ней сидела Рена и лущила горох. Ритмичное постукивание горошин по сковороде, лежащей у нее на коленях, успокаивало.
— Что с ним могло произойти? — задумчиво спросила Лорен.
— С кем?
— С Люком. Как ты думаешь, откуда у него шрамы?
— Если тебя это так интересует, спроси у него.
— Я хотела, — виновато сказала Лорен, — но не смогла заставить себя спросить его о том, чего он так стесняется.
Рена фыркнула:
— С каких это пор ты перестала совать нос в чужие дела?
Лорен удивленно посмотрела на нее.
— Хочешь сказать, что я любопытная, взбалмошная и избалованная?
— Ты меня обижаешь. Я принимала участие в твоем воспитании и никогда тебя не баловала.
— Зато так поступал отец.
Поджав губы, Рена взяла еще один стручок.
— Может, он и пытался, но ему это не удалось. Иначе бы ты, разведясь с Девоном, прибежала домой, поджав хвост, чтобы твой папочка позаботился о тебе. Но ты не сделала этого, — одобрительно кивнув, произнесла Рена. — Вместо этого ты приехала сюда и принялась упорно работать, чтобы выжить. По-моему, это смелость, а не избалованность.
Вспомнив о принятом вызове, Лорен задумчиво уставилась в темноту.
— Отец считает, что я, должно быть, сошла с ума, раз пытаюсь превратить старый домик в постоялый двор.
— Старый хрыч, — раздраженно сказала Рена. — Он считает ненормальным все, что пришло в голову не ему.
Смеясь, Лорен нежно потрепала Рену по руке:
— Что бы я без тебя делала?
— У тебя все получится.
— Не знаю. Сколько я себя помню, ты всегда поддерживала меня.
— Ты сильнее, чем думаешь, Лорен Тэннер, — заявила Рена. — Жизнь жестоко била тебя, но ты снова поднималась, держа наготове кулаки, чтобы продолжать борьбу.
— Поднималась? — с сомнением повторила Лорен. — Скорее, уползала.
— Тебе нужно было время, чтобы прийти в себя. Но самое главное — ты со всем справилась. Более слабый человек опустил бы руки и сдался, но не ты. Ты немного погоревала, как и положено женщине, но затем собрала обломки своей жизни и начала все заново.
Лорен подозревала, что Рена говорит не только о ее разводе, но и о смерти ее матери.
— Как бы я хотела знать, почему мама это сделала.
— Она была несчастна, — просто ответила Рена.
— Почему? У нее было все. Любящий муж, дети, красивый дом, много друзей. Чего еще она могла желать?
Рена положила свою ладонь на руку Лорен.
— Дорогая, — ласково сказала она, — некоторые вещи нельзя объяснить. Они случаются, и все. — Она убрала руку и продолжила лущить горох. — Твоя мама была… хрупкой. И твой отец не мог это изменить. Поверь мне, он всячески пытался сделать ее счастливой.
