Дженни Лукас - Мщение или любовь?
Их шаги эхом отражались от стен галереи, увешанной старинными портретами. Анна шла за Никосом и его людьми, держась в некотором отдалении. Среди них была красавица блондинка, которая заменила ее не только в офисе Никоса, но и в его постели. Линдси склонилась к Никосу, гладя его руку, и что-то тихо ему говорила.
Анна на секунду закрыла глаза, удивляясь, почему ей нестерпимо больно видеть их вместе.
Никос, как всегда, был неправдоподобно хорош. В самолете он переоделся, и теперь на нем были свободные темные брюки и белая рубашка с короткими рукавами, на фоне которой выделялась его оливковая кожа. Однако этот домашний вид никого не вводил в заблуждение. Вокруг него витала аура власти, которая была так же неотделима от него, как небрежность, с которой он носил авторские вещи известных дизайнеров.
Глядя на него, Анна задохнулась от боли и тоски, вспомнив те пять лет, когда она была просто его секретарем. Это время стало самым лучшим в ее жизни. Никос был высокомерен, это правда, но вместе с тем его отличала прямота и честность, несвойственные Виктору, ее прежнему боссу. Анну сразу подкупило то, что Никос никогда не пытался затащить ее в свою постель. Все пять лет, что она у него работала, он был не только ее наставником, обучая тонкостям бизнеса, но и доверял принимать самостоятельные решения.
Все полетело кувырком, когда тринадцать месяцев назад он возник на пороге ее дома с какой-то тоской в глазах.
Оглядываясь назад, Анна с сожалением поняла, почему уступила ему. Даже зная его непостоянство и многочисленные связи с женщинами, она попала под его обаяние. Но разве могло быть иначе? Ведь благодаря Никосу она поверила в себя и в свои силы.
Словно почувствовав ее взгляд, Никос обернулся. Его глаза напоминали цвет штормового моря, и Анна сжала зубы, чтобы не задрожать всем телом.
– Он ненавидит тебя.
Анна метнула взгляд на Линдси. Она не заметила, когда девушка отстала от Никоса и очутилась рядом с ней, презрительно надув ярко-алые губки и являя собой воплощение элегантности в темном приталенном костюме в полоску. Короткая юбка выставляла напоказ загорелые ноги, казавшиеся бесконечными в туфлях на опасно высоких каблуках.
Анна вспомнила, что она не переодевалась со вчерашнего вечера; волосы вылезли из конского хвостика и торчат в разные стороны, бледное лицо без косметики – и все потому, что она боялась оставить сына одного. Представив, как выглядит со стороны в сравнении с этой ухоженной, холеной красавицей, Анна почувствовала себя старой заезженной клячей. Стоило ли удивляться, что Никос предпочел ей Линдси?
– Меня это не волнует, – спокойно ответила Анна, хотя внутри нее все сжалось в тугой комок. Она не позволит этой стервочке насладиться своим триумфом. Линдси и так прибрала к рукам мужчину, которого Анна любила больше жизни, и работу, о которой можно только мечтать.
– Неужели ты все еще надеешься, что Никос предложит тебе вернуться на прежнюю работу? – скривилась Линдси.
– Нет, я здесь только ради сына. А Никос может отправляться ко всем чертям вместе со своей ненавистью.
Линдси улыбнулась Мише, и от ее улыбки у Анны по телу поползли мурашки.
– Это хорошо, – прищурившись, заявила секретарша. – Потому что, если я узнаю, что ты вьешься вокруг моего мужа…
– Он уже сделал тебе предложение? – Анна скосила глаза на ее левую руку. Кольца не было. Она почти пожалела девушку.
– Нет, – неохотно призналась Линдси, – но сделает.
– Меня просто восхищает твоя самоуверенность, но… – Анна притворно вздохнула, – боюсь, что ты будешь разочарована. Никос не женится ни на тебе, ни на ком-либо другом. Он вообще не из тех, кто женится, знаешь ли.
Линдси оскалилась и схватила Анну за руку. Ее ногти больно впились ей в кожу.
– Послушай, ты, маленькая дрянь, – с тихой ненавистью процедила Линдси. – Никос – мой! Не думай, что если ты возникла со своим недоношенным ублюдком…
– Обсуждаете последние сплетни? – раздался голос Никоса.
Линдси резко обернулась. На ее щеках проступил румянец.
– Э-э, – промямлила она, – что-то в этом роде.
Анна спрятала улыбку, но вид смущенной соперницы доставил ей наслаждение. Однако радовалась она недолго.
– Я возьму? – кивнул Никос на детскую сумку в ее руке.
– Зачем? – сразу всполошилась Анна. В ней кроме пеленок и детского питания лежали все ее документы.
– Для сына. – С этими словами он наклонился и взял сумку, слегка задев Анну плечом. От этого легкого прикосновения ее сердце на секунду остановилось и затем забилось с бешеной силой.
Анна пришла в себя, когда ни сумки, ни ребенка на ее руках уже не было. Никос повернулся к Линдси, и какая-то сила толкнула Анну к нему.
– Ты хочешь отдать моего ребенка ей?
Никос посмотрел на нее в упор. Его губы насмешливо скривились.
– Хочешь драки? Прошу, дай мне повод выкинуть тебя из своего дома.
Анна застыла.
– Рад заметить, что здравый смысл тебя не совсем покинул, – кивнул Никос и передал ребенка Линдси. – Унеси его в детскую. Я скоро приду.
– С удовольствием. – В голосе Линдси прозвучал нескрываемый триумф.
– Добро пожаловать домой, сын, – с нежностью сказал Никос и поцеловал его.
Анна провожала Линдси взглядом, с трудом удерживаясь от того, чтобы не броситься за ней и взять сына на руки. Девушка шла, покачивая бедрами, ее каблучки звонко цокали по мраморному полу.
Интересно, что сталось с расписанными Натали картинами на стенах и тщательно подобранной ею самой антикварной мебелью? – невольно подумала Анна. Наверное, Никос велел Линдси выбрать что-нибудь по каталогу. От этой мысли Анне стало совсем плохо. Она была в доме, где ей знаком каждый уголок, с мужчиной, с которым, как она думала, ее связала сама судьба. На губах Анны показалась горькая улыбка.
– Почему ты недолюбливаешь Линдси? – наблюдая за ней, спросил Никос.
Он что, жаждет услышать от нее правду? Что она бешено, ревнует его к Линдси, потому, что любит по-прежнему?
Анна расправила плечи.
– Я уже говорила. Ничего личного. После того как ты меня уволил, мне очень часто звонили со строительной площадки, жалуясь на то, что твой новый секретарь попросту игнорирует их звонки или неточно передает сообщения. Думаю, ее ошибки обошлись компании недешево.
Никос поджал губы.
– Но в последний раз ты сказала, что жалобы прекратились.
– Сказала. – В ее словах прозвучал вызов. – Когда по твоему требованию персонал твоего дома перестал сообщать мне, о каких бы то ни было звонках, включая звонки моей матери и сестры!
– Это было сделано для твоего же блага. Тебе нельзя было волноваться, потому что это могло навредить ребенку.
