Лора Брантуэйт - Под лазурным небом
Ник, наверное, не понимал, почему его слова, такие искренние, исполненные нежности и заботы, заставляют ее всхлипывать все громче.
— Джейн, я люблю тебя. Слышишь? И даже если ты меня не любишь, я докажу тебе — ты будешь счастлива. Я сделаю тебя самой счастливой женщиной на свете. Веришь мне?
— Я. Уже. Была. Самой счастливой. На свете.
— Джейн, ну почему ты плачешь? Объясни, я не понимаю…
— Послушай, — Джейн резко села, рывком подтянула к себе подушку с дивана, прикрылась, — послушай, давай так: это была минутная вспышка страсти. Больше ничего. Я захмелела и соблазнила тебя, не оставив тебе выбора. — Она отбросила подушку и принялась лихорадочно одеваться. — Это я во всем виновата. Запомнил? Все только на моей совести. А теперь, пожалуйста, уходи.
Она горько усмехнулась, поняв, что сказала это тем же тоном, каким просила у него поцелуй. Ничего себе поцелуйчик вышел. Одна чувственная ласка, которая перевернула все ее бытие.
— А может быть, мы пойдем на кухню и поговорим по душам? Или — этот вариант меня прельщает больше — поднимемся к тебе, ты расскажешь, что тебя так беспокоит, и мы вместе что-нибудь придумаем… А потом… кто знает, что может случиться потом.
Он старался шутить, но глаза его были серьезными. Ник очень беспокоился за нее.
И тут Джейн не выдержала.
— Что меня беспокоит? Ты еще спрашиваешь, что меня беспокоит? Издеваешься, что ли? Или для тебя все совсем просто? И сегодняшнее безумие ничегошеньки не изменит?
— Напротив…
— Что — напротив? Ты сможешь завтра смотреть в глаза Британи? Сможешь, да? Ты такой простой парень? С легкостью сделаешь вид, что все о'кей? — Она вскочила и заметалась по гостиной.
Нику, надо сказать, трудно было уследить за ее перемещениями — и за полетом ее мысли. Его мучили две вещи: во-первых, в его мозаике не хватало ба-альшущего куска, без которого она и не мозаика даже, а так… бублик с дыркой посередине. Во-вторых, ему до боли в мускулах хотелось схватить Джейн в охапку, прижать к себе, успокоить, покрыть поцелуями ее лицо… и шею… и грудь… ну и так далее.
— Или ты прямо пойдешь к Британи и скажешь: извини, подружка, я тут переспал с твоей сестрой, благослови уж нас теперь на долгий и счастливый роман? Или сразу попросишь у нее моей руки?
— Я бы предпочел у твоих родителей, но, если надо у Британи, попрошу у Британи. Значит, у нее? — серьезно спросил Ник.
— Слушай, какой же ты… Насколько же можно ошибиться в человеке! Я-то думала, что ты такой весь из себя, прямо принц из сказки, а ты, оказывается, беспринципный, бесчестный человек, наглец, к тому же…
— Эй-эй-эй… — Ник тоже вскочил и поймал Джейн между креслом и камином, стиснул ее плечи почти что до боли. — Сбавь обороты. К чему оскорбления-то? Если ты не хочешь иметь со мной дело — я пойму твою позицию, не сдамся, но пойму. Хотя мне показалось, что тебе понравилось все, что между нами было.
— Да, мне очень понравилось, — произнесла Джейн, делая ударение на каждом слове, — спать с парнем своей сестры!
Если бы она разбила о его голову вазу — или ту злосчастную фруктовницу из первого дня — ей не удалось бы добиться большего эффекта. Ник даже руки разжал от потрясения.
— С чего ты взяла, что я парень твоей сестры? — осторожно спросил он.
— А что, нет, что ли? — Джейн прищурилась и сладко улыбнулась. — Будешь еще мне лгать в глаза?
— Лгать не буду, — серьезно сказал Ник и обнял ее, на этот раз мягко. — Но между мной и Британи ничего нет.
Джейн ничего другого не оставалось — она рассмеялась. Поверить, что ее сестра солгала, а этот парень говорит правду? Ха, ха и еще раз ха!
— Ну надо же… И я должна тебе поверить?
— Не должна. Но это правда.
— Ага. А моя сестра, самый близкий мне человек, выходит, врала мне?
— Я не знаю, что тебе наговорила Британи, но…
— Замолчи. И молча уходи. Сначала оденься, а то соседи не так поймут. — И Джейн вышла из комнаты с неестественно прямой спиной.
Когда она вернулась, Ник все еще был там. Правда, одетый. Он сидел на диване и ел шоколадные конфеты из коробки.
— Что ты здесь делаешь?
— Ем конфеты.
— Я же просила тебя убраться отсюда.
— Я голоден. И никуда не собираюсь.
— Проваливай.
— Не-а.
— Я вызову полицию.
— И что скажешь? Что в дом пробрался злоумышленник и теперь уничтожает твои запасы сладостей? Удачи.
— Я все равно им позвоню.
— Давай. Я скажу, что я твой жених и мы поссорились на почве ревности.
— Какая чушь!
— Вот именно — несусветная. Так что лучше не звони.
— Чего ты добиваешься?
— Истины. Я слышал, Британи прилетает завтра? Вот дождемся ее, спросим, зачем она так бессовестно ввела тебя в заблуждение.
— Не смей рассуждать о совести моей сестры! Наглый тип…
— Ладно, я, как истинный джентльмен, буду молча сносить оскорбления.
— Слушай, а может, позвоним Брит прямо сейчас? А? Как тебе вариант? — Джейн хотела напугать его, но не вышло.
— Нет, я с ней не настолько в близких отношениях, чтобы звонить среди ночи, — невозмутимо ответил Ник.
— Вот! Ты боишься! — объявила она, правда, без особой уверенности, схватилась за телефон и стала набирать номер сотового Британи.
Она в действительности не знала, что скажет сестре, когда та ответит, но вошла в раж — и остановиться не было сил.
Ник наблюдал за ней и ел конфеты. От его спокойно-расслабленной позы Джейн заводилась еще больше. Надо же! Неужели вся ее доброта и мягкость канули в Лету вместе с невинностью? Тогда надо все-таки сказать спасибо этому… этому бесстыжему животному!
Телефон Британи был отключен. Ни вторая, ни третья попытки ничего не дали.
— Хорошо! Тогда я иду спать.
— Я с тобой.
— Нет уж! Я такой шум подниму.
— Детей разбудишь, стыдно будет.
— Знаешь, я думала…
— Я тоже про тебя думал. Но ты в ярости мне очень нравишься, скажу сразу. И скандал — это самое неординарное продолжение для самой восхитительной ночи любви, которая у меня когда-либо была в жизни. Так что давай, продолжаем.
— А как же ты намерен объяснить утром Британи свое присутствие здесь? — ехидно поинтересовалась Джейн.
— Расскажу правду: что мы укладывали детей, потом занялись любовью, потом поссорились, а потом опять занялись любовью…
Джейн развернулась и вышла. Это уже слишком. Ее трагедия слишком быстро превращается в фарс. Этот человек превращает ее в фарс!
У дверей спальни произошла непродолжительная борьба, которая закончилась тем, что…
В общем, уже не важно, в какой именно момент Джейн поняла, что ей гораздо больше хочется гладить Ника, чем царапать, и целовать, чем кусать. В этот раз все было еще более по-звериному, с оттенком ярости, и Джейн снова дважды вскрикнула, закусывая подушку, чтобы не разбудить детей, — и оба раза не от боли.
