Эвелин Кингсвуд - Кусочек рая
— Я рассказала отцу, как мы встретились, — заторопилась Лилит, — в холле той гостиницы на побережье…
Поддержит ли Хосе новую ложь? Он чуть повернул голову в ее сторону, и девушка успела перехватить взгляд черных глаз, в которых, однако, ничего не смогла прочесть.
— Если бы я знал, что у нее такой отец, — Хосе адресовал Бобу широкую улыбку, — я бы не беспокоился о ней.
— Я достаточно взрослая, и нечего обо мне беспокоиться! — огрызнулась Лилит.
— Вот это-то меня и настораживает, дружище. — Отец посмотрел на Хосе. — К тому же по вашей подсказке она решилась попутешествовать с фальшивым паспортом.
— Да, это была ошибка с моей стороны, — нахмурив лоб и опустив глаза, проговорил испанец. — Я должен за это извиниться.
— Вот как? — судя по всему, Боб не ожидал услышать такого ответа. — Хорошо, можно предположить…
— Могу только сказать, — Хосе бросил быстрый взгляд на девушку, — что у нас была любовь.
— У нас было что? — Она почувствовала, что задыхается. — Ты не говорил о лю…
— Ах вот как! — перебил ее отец. — Что вы имеете в виду, говоря о любви? Что пытались затащить мою дочь в кусты? Тогда я вынужден…
— Что значит «затащить в кусты»? — Голос Хосе стал глухим. — Уж не думаете ли вы, что я хотел ее обмануть?
— Уж кто ее обманул, так это Гейвуд. Он ведь женат.
— А разве ваша дочь не знала, что у этого менестреля есть семья?
— Кто, Лилит? — Светло-серые глаза стали похожими на грозовые тучи. — До приезда на побережье она ничего не знала. Я предупредил ее об этом по телефону в первый же день ее приезда сюда.
— Поэтому я… — Лилит заколебалась в предчувствии скандала, но не смогла сохранить выдержки. — Поэтому и ушла от него…
— У нее достаточно здравого смысла, — заявил Боб Осборн, глядя на Хосе. — А вам, я думаю, она не доставила неприятностей?
— Папа! — воскликнула Лилит. — Я не… Он не…
— Сомневаюсь, что она в чем-то таком разбирается. Даже не знает, откуда берутся яйца. И вообще, что она могла знать, если никуда не выходила из дома? — сказал Боб, обращаясь к Хосе, который явно нервничал. — Двадцатипятилетняя девушка, красивая, трудолюбивая, живет в Лондоне, а ведет себя, как настоящая затворница…
— Но она же встречалась со своим Робин Гудом… или Гейвудом?!
— Познакомилась с ним месяц назад. До этого она все время была занята учебой.
— Ты же хотел, чтобы я работала в банке, не так ли? — вставила Лилит.
— Да. На уме у нее одни экзамены. Она же по вечерам учится.
— Экзамены? — Не веря услышанному, Хосе повернулся к Лилит и посмотрел на нее с удивлением. — Ничего об этом не знал.
— А откуда тебе знать? — Осборн посмотрел на Хосе с превосходством. — А я ни разу не подал этому Гейвуду руки, не говоря уже о том, что не перекинулся с ним и парой слов.
Хосе сидел, уставившись в стол.
— Ты любила его? — не поднимая глаз, обратился он к Лилит.
Она прижала ладони к пылающим щекам.
— Мне… казалось, что любила.
— А сейчас?
— Сейчас совсем другое дело! Будь он…
— Вот видишь! — воскликнул Осборн. — Она наивней, чем цыпленок. Удивляюсь, как подонок мог показаться приятным, — произнес отец с брезгливой гримасой.
— Что было, то было. — Лилит от волнения поднялась. — Конечно, этот тип постоянно темнил, никогда ни о чем не заикался… — Девушка признавала свое простодушие. Вообще, как могло случиться, что она согласилась отправиться с ним на побережье? Уму непостижимо! А тихоня в один вечер превратился в монстра…
— Он назвал тебя подстилкой, — напомнил Хосе. — Перечислял мужчин, с которыми…
— О Господи! Моя маленькая Лилит… — Невозмутимый Осборн превратился в разгневанного отца. — Я прикончу его!..
— Нет уж, это сделаю я! — Побледнев, Хосе вскочил со стула и сжал кулаки.
— Куда ты собрался? — в тревоге спросила Лилит.
— Разыщу этого Робин Гуда, — бросил он через плечо, — и разобью о его зубы ту самую гитару!
— Подожди меня, сынок! — Англичанин тоже вскочил на ноги. — Я знаю, где его найти.
— Остановитесь! — вскрикнула Лилит. — Пожалуйста…
Мужчины не обращали на девушку внимания.
— Ты ведь Хосе, верно? — Осборн протянул ладонь и крепко пожал руку молодого человека. — Можешь называть меня Бобби. Так зовут меня друзья.
Хосе на мгновение задумался, затем глаза его потеплели.
— Отлично, Бобби! Мои друзья называют меня Малыш.
— Малыш? Это что-то да значит! — Светло-серые глаза англичанина оценивающе оглядели крепкую фигуру Хосе.
— Ничего не значит, — вмешалась девушка, побледнев от волнения. — Ничего не значит… Вернитесь!
Но мужчины уже уходили. Какой-то момент она смотрела на две удаляющиеся фигуры. Оба крепкие, атлетически сложенные и, как ей показалось, воинственно настроенные, словно перед встречей с опасным преступником.
Лилит догнала мужчин у выхода из гостиницы. Хосе, придерживающий дверь, увидя ее, застыл.
— Это мужское дело, красавица.
— Не понимаю, как ты можешь так говорить! — возмутилась девушка. — Черт возьми, это дело касается меня.
И в этот момент через стеклянную вращающуюся дверь она увидела Берта, стоящего у края тротуара и расплачивающегося с таксистом. В твидовом костюме он выглядел менее опереточно, чем вчера. Внезапное появление перед ним старшего инспектора Осбора, видимо, было для него настоящим шоком. Физиономия, на которой багровел здоровенный синяк, перекосилась.
— Извини, красавица!
Хосе тоже увидел Берта и преградил Лилит дорогу. Однако она проскользнула у него под локтем и выскочила на тротуар. К этому моменту такси уже укатило. Отец и Хосе подошли к Гейвуду. Редкие прохожие с любопытством посматривали на разгневанных мужчин, но никто из них не остановился.
— Что вам нужно? — угрюмо прорычал Берт, когда Лилит приблизилась к мужчинам. — Нам не о чем разговаривать.
— Ты в этом уверен? — злобно прошипел испанец.
— Пожалуйста, Хосе…
— Замолчи, девонька! — остановил ее отец и обратился к Хосе: — Однако, сынок, она права. Здесь не то место, где можно разобраться в клевете.
— Почему же? Давайте, действуйте! — взвизгнул Берт. — Пускайте в ход свои кулаки. Для меня это будет неплохой рекламой, особенно когда я расскажу на суде об этой драной кошке. Представляю, с какими заголовками выйдут газеты…
Лилит увидела, что Хосе вот-вот ударит обидчика, и попыталась разнять мужчин, но отец схватил ее за запястье.
— Так уж и быть, мы и здесь готовы выслушать твои извинения, — обратился он к Берту, отстраняя дочь.
— Никаких извинений!
