Алисон Джерис - Помню все
Мэндж старалась выглядеть правой.
— Так вот в чем дело, — вздохнул Джеймс. — Дорогая, почему ты не спросила меня об этом?
— Я собиралась, но потом встретила Энни, а она, оказывается, все знала. — Мэндж смотрела вниз, на свои руки, не в силах взглянуть ему в лицо. — Ясно, что только от меня все держали в секрете.
Она старалась не разволноваться, но голос ее в конце дрогнул.
— Поэтому, когда я позвонил, ты стала трепаться, что занималась со мной любовью за деньги.
— Да, — неожиданно вырвалось у Мэндж. — Я хотела сказать… Я не притворялась…
Но поздно было оправдываться. Джеймс взял ее за руки и притянул к себе. Так как он сидел на столе, их глаза оказались на одном уровне, и Мэндж некуда было деваться от его пытливого взгляда. Она попыталась высвободиться, но не могла вырваться из его крепких рук.
— Мэндж, — сказал он, — как ты думаешь, почему я купил твою фирму анонимно?
— Даже не могу себе представить! — пробормотала она, опуская глаза. Меньше всего ей хотелось сейчас ощущать тепло его тела, прикосновение сильных пальцев к своим запястьям. Или наоборот, ей от этого было хорошо? Ведь стоит наклониться чуть вперед и…
— Это было единственным способом пробиться к тебе.
Мэндж не смотрела на него, но чувствовала на себе пристальный взгляд и изо всех сил старалась не поддаться искушению.
— Зачем было все так усложнять? Продал бы особняк, и я бы уже совсем не имела к тебе отношения.
— Да при чем тут это? Ты не поняла, что ли? Я не продаю особняк! И не собирался этого делать.
От удивления Мэндж вскинула голову и уставилась на Джеймса.
— А что ты собираешься с ним делать?
Чем дольше она смотрела в его глаза, тем слабее становилось ее негодование. Джеймс улыбнулся ей.
— Это зависит от тебя.
— От меня?
— Я считал, что мы можем жить в нем, — просто поведал он. — Ты же сказала мне десять лет назад, что в таком доме хорошо жить семьей. И я тоже думаю, что лучшего не сыскать. Ну, что скажешь?
Мэндж была вообще не способна думать в этот момент. Она могла только смотреть на него и чувствовать, как ее душа начинает понемногу оттаивать.
— Конечно, если ты действительно не хочешь знать меня больше, то я продам этот дом, — продолжал Джеймс. Он вдруг перестал улыбаться и стал серьезным, даже крепче сжал ее руки. — Я не смогу без тебя, Мэндж.
— Что ты говоришь? — Она не поверила своим ушам.
Джеймс поднес ее руки к губам.
— Я говорю, что люблю тебя. Я не хочу потерять тебя снова, малышка. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом, чтобы я мог протянуть руку и коснуться тебя. Хочу по утрам видеть твою улыбку, хочу по вечерам приходить домой к тебе. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
— Но… ты же всегда избегал женитьбы. Не хотел себя связывать семьей, — прошептала Мэндж.
— Я передумал, — сказал Джеймс и поцеловал ее руки. — Я о многом изменил мнение со дня приезда в Грэнтон. Понял, что прошлое всегда со мной, его нельзя перечеркнуть или убежать от него. Наступит момент, когда обязательно столкнешься с ним. Казалось, что я порвал с прошлым, когда уехал из Грэнтона, но я ошибался. Я старался забыть все и тебя в том числе, и мне почти удалось это. Почти, но не полностью. Потому что как только я знакомился с девушкой, то скоро замечал, что у нее не такие ясные глаза, как у тебя, и не такие роскошные волосы, как у тебя, и улыбается она не так, как ты. Я говорил о свободе, потому что это было легче, чем признать: пример моих родителей заставил меня бояться брака. А кроме того, я сам сумел отстоять свою любовь к единственной на свете девушке. — Джеймс нежно погладил Мэндж по голове.
У нее задрожали губы, но она постаралась сдержать свои эмоции. Так важно было сейчас выслушать Джеймса. Он продолжал:
— Я твердил себе — независимость мне важнее всего. Но я вернулся в Грэнтон, и все перевернулось. Начал понимать, что есть на земле место, откуда я родом, и я могу назвать это место своим домом. Раньше я этого не чувствовал. И мой дом, Грэнтон, ассоциировался с тобой. Поэтому я и попросил Кена подыскать другое место для исследовательского центра. Я хотел, чтобы Грэнтон оставался домом для нас обоих. Но потом мы с тобой поссорились в лесу, и ты отказывалась говорить со мной. Я и задумался: а не трачу ли время зря в пустых мечтах? И вдруг ты приезжаешь в Лондон, и моя мечта становится реальностью.
Джеймс замолчал, заметив, как Мэндж смотрит на него. Он никогда не видел такого взгляда.
— Мэндж, скажи мне, это правда, что та ночь ничего не значит для тебя?
Мэндж почувствовала, как душа наполняется невиданной радостью, счастьем. Все ее горести и страдания улетучились как дым.
— Нет, — сказала она и положила ему руки на плечи. — Только ты всегда был нужен мне.
— И ты не хочешь иметь надежного, спокойного мужа?
— Нет. Только тебя, — улыбнулась Мэндж. Джеймс просиял.
— Ты любишь меня?
Он явно хотел услышать это признание от нее сейчас. И как было приятно честно сказать ему:
— Безумно. Я люблю только тебя.
— И ты выйдешь за меня замуж?
— Да. — Мэндж рассмеялась. — Да, да, да. Выйду только за тебя.
Джеймс прижал ее к себе, и губы их слились в долгожданном поцелуе. Какое было блаженство целовать Джеймса! Обнять, чувствовать его, ласкать шею и волосы и знать, что он любит ее! Освободившись от мучительных, надуманных сомнений, Мэндж теперь могла таять в крепких объятиях целую вечность.
— Ты правда любишь меня? — без конца бормотала она и снова целовала Джеймса. Она хотела услышать это еще сто раз.
— Да, любимая… Больше жизни… Люблю…
Они дразнили друг друга, едва переводя дыхание, и не могли остановиться.
— Верь мне, пожалуйста… Слышишь? — говорил Джеймс.
— Я верю. И буду верить всегда.
Джеймс еще крепче прижимал ее к себе, гладил лицо, волосы. Он так соскучился по ней, что с трудом верил: он снова держит ее в объятиях и осознает — это навсегда.
— Ты знаешь, когда я увидел тебя в первый день приезда в усадьбе, ты стояла среди роскошных роз, но была прекраснее их всех вместе взятых. Как я тогда желал обнять тебя, целовать тебя, взять тебя… Для меня словно не было десяти лет разлуки. Как я мог пытаться забыть прошлое и притворяться, что проживу без тебя? И я был готов начать все сначала, но ты мне так усложнила задачу.
— Я боялась, — созналась Мэндж. — Я не хотела новой душевной раны. Никто никогда не будил во мне таких чувств, как ты. И я знала, как легко в тебя влюбиться и потерять голову. Вот я и старалась изо всех сил, чтобы это не повторилось. Но, как видишь, у меня ничего не вышло. Правда в том, что я никогда не переставала тебя любить. Это были десять лет борьбы с собой.
