Бьюла Астор - Греховные утехи
— В конце концов заключение оказалось не пожизненным, — услышала она собственный голос.
Алекс вопросительно посмотрел на жену. Никогда великий финансист не соображал так медленно. Серрано перевел взгляд на ключ, а потом снова поднял глаза на жену.
— Это ключ от еще одного несгораемого ящика. Я думаю, там лежит то, что ты ищешь. — И Кэти рассказала мужу, как его обнаружила.
— Боже! — прошептал, приходя в себя, Алекс. — Все это время! Не могу поверить…
Кэтрин отошла к окну. Ключ к вожделенной свободе. Конец ее брака… или начало? Теперь только время даст ответ на этот вопрос. Потому что, если муж не захочет отпустить ее, в этом он будет тверд.
— Еще мы должны поговорить.
— А подождать нельзя? — нетерпеливо спросил Алекс. — Я не успокоюсь, пока не слетаю в Париж и не попробую этот ключ.
— Боюсь, нельзя. Видишь ли, я случайно знаю, что лежит в этом ящике. Это твое свидетельство о рождении. — Кэтрин повернулась, и… Алекс смотрел на нее глазами, полными гнева.
— Откуда у тебя такая информация? Кэти нервно засмеялась.
— Уж конечно, не от тебя. Рамиро доверился мне…
— Рамиро?! — возопил пораженный Алекс.
— Он попросил меня поговорить с тобой. Рамиро думает ‑ ты мне доверяешь. — Кэти решила идти до конца. — Мне известно, что Энрика ‑ твоя родная мать.
— Рамиро… тоже знает? — Лицо Алекса стало пепельно‑серым, горящий взгляд мужа, казалось, прожигал Кэти насквозь.
— Это не мое дело, — сказала девушка. Алекс уже дал понять: его личные дела жены не касаются.
— И как давно это известно Рамиро? — набросился на Кэти Алекс.
Женщина нахмурилась. Серрано и в самом деле не знает, кто его отец. Но пусть ему об этом скажет кто‑нибудь другой…
— Боже мой, если Рамиро знал, незачем бояться, что это известие разрушит их брак! — простонал Серрано с таким видом, словно на него обрушилось громадное несчастье.
Эти слова о многом сказали Кэтрин. Оказывается, Алекс понятия не имел, кто был его отцом, и предполагал, что это страшная тайна Энрики: узнать такую тайну мужу, воспитанному в испанских традициях, означало уничтожить семью. Значит, Алекс все эти пять лет защищал брак своей матери, а теперь оказалось, что его жертва напрасна…
— Рамиро знает о твоем происхождении все. Он хочет поговорить с тобой и очень беспокоится об Энрике, потому что вся эта ситуация просто убивает ее.
Стиснув кулаки, Алекс что‑то злобно пробормотал по‑испански.
— Почему Рамиро сам не поговорил со мной?
— Он обещал Энрике никогда не делать этого. Так же как она обещала своим родителям никогда не рассказывать тебе правды.
— Энрика стыдится меня.
— Я думаю, нет. Если бы ты отбросил свои проклятые гордость и упрямство, то уже давно бы все выяснил! — Голос у Кэтрин дрожал, но она высказала действительно то, что думала.
— Когда я узнал правду, то попытался поговорить с Энрикой, но она расплакалась и убежала! — Серрано криво усмехнулся. — Ее испуг граничил с истерикой.
Этого оказалось для него достаточно. Алекс понял, что его предавали и обманывали больше двадцати лет, но ни за что не показал бы свою боль. Серрано предпочел показаться злобным и жестоким, но не уязвленным до глубины души. Энрика не была готова к тому, что тайна ее жизни так неожиданно раскроется, женщина ударилась в панику и сожгла за собой мосты.
Алекс резко отвернулся.
— Что нам еще надо обсудить? — тусклым голосом спросил мужчина. — Наш брак? Здесь все очень просто. Или ты остаешься, или уходишь. Постарайся решить, что будешь делать, еще до моего возвращения из Парижа.
Кэти ошеломленно промолчала. Никогда в жизни ее так не унижали. Она еле вышла из комнаты.
Если бы на радостях Алекс открыл бутылку шампанского и начал танцевать, это стало бы менее унизительно, чем та небрежность и бесстрастность, с которой муж дал понять, насколько она ему безразлична. Жестокость этого человека поразила ее. Но все предельно ясно: притворства больше не требовалось. Серрано свободен и не мог откровеннее сказать, что хочет и дальше им оставаться. С таким же успехом Алекс мог бы указать ей на дверь.
А ведь только вчера… Боже милосердный! В мозгу Кэти пронеслись образы, которые, по своей наивности, считала проявлением взаимной страсти, и она закрыла лицо руками, раздираемая невыносимой болью.
Но что толку в воспоминаниях? Игра, затеянная Кристофом, сыграна до конца. И Алекс хотел немедленно вернуть себе свободу. Он не желал ждать ни дня. Ни часа.
Кэтрин содрогнулась, осознав всю степень беспощадности Серрано. Холод пробрал ее до костей. Свобода, за которую она так отчаянно боролась всего несколько недель назад, была дарована ей. Ее муж не может дождаться, когда освободится от дочери мерзкого шантажиста. Ну и черт с ним, подумала Кэти, вытирая заплаканные глаза. Алекс просто скотина, и она должна радоваться, что все так получилось. Ни одна уважающая себя женщина не будет убиваться по такому ничтожеству, как Александр Серрано!
— О, это было нечто, милочка. Я просто потрясен.
Кэтрин медленно сняла руки с клавиш, и красивый американец, облокотившийся о крышку рояля, склонился к пианистке, выражая взглядом неприкрытое восхищение.
— Может, вы знаете вот это… — Мужчина фальшиво просвистел начало мелодии, и, засмеявшись, Кэти начала играть. Когда американец с видимой неохотой вернулся на свое место, девушка продолжала улыбаться.
В этот час неярко освещенный зал ресторана был полон народу, и пианистку то и дело просили сыграть что‑нибудь по заказу. Потом Кэти играла то, что хотела, создавая своей музыкой всего лишь хороший фон для атмосферы умиротворенности и покоя, которую администрация отеля хотела создать для респектабельных клиентов. Платили ей немного, но Кэтрин пока хватало, кроме того, на следующей неделе предстояло пройти собеседование еще в двух местах.
Короче говоря, как‑то она существовала. Прошел месяц, как Кэтрин ушла из дома Серрано, а заодно и из его жизни. Она научилась искусству быть постоянно чем‑то занятой и так уставала, что, добравшись до постели, спала как убитая.
Никогда до этого не работавшая, Кэтрин теперь расписывала свой день по армейскому распорядку. Она записалась на курсы машинисток, регулярно просматривала в газетах объявления о найме и разослала множество писем по адресам, где могла получить подходящую работу. И каждое утро Кэти просыпалась с молитвой, чтобы Господь помог ей перестать думать об Александре Серрано. К несчастью, игра на рояле не препятствовала воспоминаниям. Напротив, стоило только коснуться клавиш, как с удивительным постоянством перед ее внутренним взором появлялся Алекс, пока усилием воли Кэти не прогоняла видение.
