Лора Брантуэйт - Танцующая фея
– Лорин, ты же видишь, что это судьба? Я – вижу! Мы встретились – и сразу такой взлет! Это знак, Лорин! Теперь я точно понял, что люблю тебя. Будь мой женой! – Бенджи, похоже, охватила эйфория.
Этого следовало ожидать. Интересно, а что бы сказал Крис? Наверняка «не может быть, это невозможно, как она могла». И оказался бы идиотом. Какая сладкая перспектива! Хочу!
Лорин пристально посмотрела Бенджи в глаза. Она уже открыла рот, чтобы сказать «да». А потом посмотрела на безумную улыбку Бенджи, на его расширенные зрачки, попыталась вникнуть в суть того, что он сейчас шепчет ей на ухо, не смогла – и замолчала.
Поулыбалась публике. Музыка стихла. Конкурсанты ушли в гримерку. Гости расходились. Друзья и родные танцоров протискивались к дверям артистической.
– Извини. Я больше не люблю тебя. Прощай. Спасибо за сегодня. Не могу сказать «спасибо» за весь месяц.
Лорин говорила это, видела, как наполняются слезами большие глаза Бенджи, как начинают подрагивать его губы, но ничего не чувствовала. Никакого отклика. Ни капли сочувствия.
Моя жизнь рухнула. Чужой не жалко. Тем более если это блажь, а не смысл существования.
От толпы гостей отделилась небольшая группка, и Лорин попала в объятия родителей и подруг. Бенджи обступили какие-то девицы.
– Пап, мам, я хочу поехать к вам. Можно?
– О чем ты говоришь, золотце? Гордость наша! Переодевайся скорее!
– Нет, я так. Поехали, а?
– Что-то случилось? – В глазах матери отразился ужас.
– Кажется, я заболела. Пошли?
– Да-да… Милая, ты была восхитительна! Ну ладно, мы потом обо всем поговорим! Джим, не стой на месте, девочке нехорошо, быстрее подгони машину!
Лиза прикоснулась к руке Лорин. Кто-кто, а она знала, в чем причина «болезни» подруги.
– Не обижайся, я потом позвоню! – Лорин пожала пальчики Лизы.
– Да…
Лиза растерялась. Она не знала, что говорят подругам, у которых самый любимый на свете человек оказался предателем.
Так закончился для Лорин день ее мечты.
Крису показалось, что он попал в кошмарный сон или в глупый триллер. И теперь его никто не видит и не слышит. Он видел издали огненное платье Лорин. Проталкивался сквозь цветастую, возбужденно галдящую толпу. Кричал так, что сорвал себе горло. Но оказался бессилен перед человеческой стеной, в которую оказался замурован. Сотовый Лорин не отвечал.
Еще немного, и Крис заплакал бы навзрыд. От бессилия.
В старенькой машине отца было тепло. Родители были напуганы поведением дочери и не приставали с расспросами.
По крайней мере, пока.
Лорин давно не была дома. На этой тихой улочке было очень хорошо сейчас. Повсюду расстилался пестрый ковер из листьев. В воздухе пахло прохладой и осенним днем. Солнечный свет казался жидким. Где-то за домами играли дети.
Родительский дом возник из-за поворота внезапно и сразу наполнил сознание воспоминаниями о самых разных событиях и чувствах, которые были пережиты здесь.
Как же сладко я сегодня буду спать! Даже если для этого придется совершить опустошительный набег на мамин запас снотворного.
Дни потянулись, похожие один на другой, наполненные семейным теплом, уютом, созданным двумя любящими сердцами, и – старательно приглушаемой внутренней болью. Это был самый блаженный, самый бездеятельный отпуск из всех возможных. На работе, естественно, возникли проблемы, но Лорин в течение двух дней сделали пять весьма заманчивых предложений.
Мое будущее будет насыщено самыми безумными танцами… и одиночеством, которое теперь куда больше прежнего. Но мне плевать. Я же сильная.
Лорин пекла пироги, читала приключенческие романы из своей юношеской библиотеки, подолгу не вылезала из постели, но особенно старательно разминалась.
Меня впереди ждут мои большие танцы. Нужно быть готовой.
И никогда, никогда в жизни я близко не подпущу к себе мужчину, чтобы он не смог сделать мне больно!
Этот день ничем не отличался от остальных, разве что был немного скучнее, и небо было закрыто плотной завесой низких облаков. Листьев на деревьях стало гораздо меньше. Лорин сидела в саду и смотрела на небо.
– Здесь живет мисс Лорин Ноубл? – послышался неуверенный надтреснутый мальчишеский голос с другой стороны дома.
Лорин пошла туда и увидела парнишку, нескладного и долговязого, с выражением не свойственной возрасту усталости на веснушчатом лице.
– Это я.
– Служба доставки. Это вам! – Парнишка протянул ей небольшой сверток.
– Спасибо. Хочешь пирога?
– Да, спасибо, мисс!
Курьер укатил абсолютно довольный судьбой.
Лорин вошла в дом, сняла куртку и поднялась в свою комнату. На свертке не было указано имя отправителя. Она торопливо разорвала бумагу.
Ахнула и упала на кровать.
«Кристофер Риш. Сказки о самом прекрасном».
Бархатистая матовая обложка, белая с розовым и золотым, приятно холодит пальцы. Надписи нет. Только «Посвящается моей Фее Лорин Ноубл. С любовью. Надеюсь».
«Часть первая. Если волшебник влюблен, чудеса случаются чаще.
Сказка первая. Этот странный мир, это странное чувство…»
Лорин плакала. В первый раз она читала сказки своего любимого сказочника.
«Базиль был очень домашним черным котом, а это была первая встреченная им фея. Ему стало очень любопытно:
– А что умеют феи? – спросил он, внимательно разглядывая красивое хрупкое существо.
– Как?! Ты разве не знаешь? Вот глупый! – Луинн рассмеялась. Базилю показалось, что ветер нарочно задел тончайшие колокольчики, чтобы послушать их звук. – Пойдем!
– Куда? – Базилю не очень-то хотелось углубляться в лес, ставший неожиданно огромным.
– За мной. – Фея пожала тонким плечиком с таким видом, будто это объясняло все и не требовало комментариев.
Базиль не мог отвести взгляда от этого дивного создания в платье, сшитом из лепестков пламенеющего цветка. Она легко и изящно, как в танце, перепрыгивала с цветка на листок, и Базиль уже не видел, что вокруг совсем не тот лес, в который он вошел, не слышал, что необычайно громко трещат цикады и кричат незнакомыми голосами птицы. Он видел только Луинн.
А потом он услышал музыку. Маленькие барабаны, и флейты из трав, и что-то еще… Базиль не знал. А прыжки Луинн, и все движения ее тела стали окончательно принимать форму танца. Луинн вела Базиля за собой, она танцевала, и он не задумывался о том, как фее удается почти всегда смотреть ему в глаза. Она вздрагивала, замирала вместе с ударами барабана, перетекала из одного положения в другое, и полыхало огненное платьице. Ее руки скользили, словно она ворожила что-то.
