Пэтти Стэндард - Останься со мной!
Сара заставила себя посмотреть в его глаза, которые сейчас приобрели темно-фиолетовый оттенок.
– В последний раз, когда я видел Ронду, она уже начала седеть, лицо ее опалено солнцем, а руки огрубели и стали красными, как у рака. – Он мрачно улыбнулся. – Но глаза ее сверкали, как никогда не сверкали в годы нашей совместной жизни. Она была счастлива... счастлива стереть кожу до костей для другого мужчины. Но не для меня. Она не хотела жить именно со мной. Поэтому не пытайся обмануть меня всей этой болтовней о том, что тебе не нравится жить здесь, на ранчо. – Он поднялся на ноги и отвернулся от нее, направляясь к стойке.. – Уходи, уезжай, оставь меня. – Он не смотрел на нее. – Никогда больше не попрошу ни одну женщину остаться – ни ради меня, ни ради детей или ранчо. – На этот раз он все-таки взглянул на нее, и сердце ее сжалось от боли. – У меня есть свои мечты, – сказал он.
Сара бросилась прочь. Она бежала к своему дому на колесах. Она еще раньше все упаковала, грузовик заправила бензином, и он в полной готовности уже с утра поджидал ее на дороге. Сара распахнула дверцу и бросилась к рулю. Крепко вцепившись в него, она сидела с сильно бьющимся сердцем, почти не дыша, а грудь ее вздымалась от еле сдерживаемых рыданий. Холодный металлический ключ зажигания соблазнительно покачивался, словно призывал ее немедленно отправиться в дорогу.
Но вместо этого она рванула ручку дверцы и спрыгнула на землю. Подбежав к фургону, вскарабкалась внутрь и схватила незатейливую стеклянную солонку со своего крошечного столика. Отвинтив дешевую металлическую крышечку, Сара высыпала соль прямо на гравий. Почти ничего не видя от слез, она вбежала на крыльцо, а затем бросилась на кухню. С трудом вставив ключ в замок, открыла стеклянную дверь шкафчика и поставила туда свою солонку.
Медленно спустившись по ступенькам крыльца, Сара тихо побрела к своему грузовику. С первой же попытки мотор завелся. Одной рукой она потянула рычажок передачи, другой вытерла слезы тыльной стороной ладони. Отпустив сцепление, она вывела грузовик на шоссе и повернула на север, в сторону Йеллоустона.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Мак заглушил мотор и повернулся к женщине, сидящей рядом с ним.
– Спасибо за вечер, Либби. Мне все понравилось.
– Мне тоже.
Ночной воздух, мягкий и прохладный, просочился в кабину. Мак глубоко вздохнул, вбирая в себя летние запахи – оседающей пыли, старой соломы, свежеполитого газона, – забиваемые терпким, насыщенным запахом духов Либби.
– Нам бы надо почаще делать такие вылазки, – высказался Мак, однако в его голосе не слышалось особого энтузиазма.
– Конечно, каждый раз, когда тебе захочется провести вечер с другом, просто дай знать. Мне всегда нравилось обедать в ресторане.
– «С другом»? – Присущий ему дух противоречия заставил Мака притвориться, что он не понимает, о чем речь.
Но резкий смешок Либби показал, что она видит его насквозь.
– С женщиной, которая все еще любит своего бывшего мужа, можно спокойно весь вечер говорить о другой женщине.
– Я не говорил... – Он замолчал. Нет. Он говорил. Он все время говорил о Саре, так же как и думал о ней постоянно, каждую секунду с тех пор, как вчерашним утром она покинула его. И то, что он не мог заставить себя не думать о ней, сводило его с ума. Из-за этого он на все и всех срывался. Он ворчал на ребят, когда они наконец соизволили вылезти из постели, а те с готовностью огрызались в ответ. Поэтому он заставил их поменять воду на западном поле, хотя и знал, что они еще плохо себя чувствуют, потом накричал на них за то, что они еще не управились с этой работой. Никто не притронулся к ухе из тунца с лапшой в кастрюльке, которую он приготовил на ужин, – и он в сердцах бросил все это клейкое варево вместе с кастрюлькой курам.
Сегодняшний день был ничуть не лучше предыдущего. Куда бы ни пошел Мак, всюду он натыкался на вещи, напоминавшие ему о Саре. Резким жестом он опрокинул вазу с увядшими цветами в раковину, с мрачным удовлетворением наблюдая, как от букета отрываются нежные лепестки и уносятся с водой в черное отверстие. Он вытащил первые попавшиеся полотенца из бельевого шкафа, до смешного чистого и аккуратного, умышленно нарушив порядок в комплектах из четырех штук, подобранных по цвету и размеру. Он поставил чашку с кофе на стойку и нарочно оставил пятно, и этот коричневый кружочек, казалось, служил ему упреком всякий раз, когда он заходил на кухню.
Неважно, чем руководствовался в своем поведении Мак, но, даже что-то передвигая или оставляя грязь, он продолжал думать о Саре.
Сегодня днем он нашел одну из бабушкиных солонок, маленькую коровку голштинской породы, которую он сломал, когда ему было шесть или семь лет. Удивившись, как она оказалась на бензозаправке, он отнес ее домой и открыл дубовый шкаф, который еще его прапрадед Уоллас сделал своими руками. На ее прежнем месте он обнаружил дешевую стеклянную солонку, какие продаются в городском универмаге по два доллара за пару.
Мак взял ее в руки и провел пальцами по гладкой поверхности с уголками, такими четкими и острыми, что о них можно было бы порезаться и истечь кровью. Что и происходило сейчас с ее владельцем.
Он поставил солонку на полочку, пряча ее за фигурку улыбающейся коровки, которая довольно примостилась рядом с такой же по размеру перечницей в виде быка. Затем он отвернулся от нее, как в свое время Сара, и пошел к телефону около холодильника, чтобы позвонить Либби и пригласить ее на ужин. Сара была права. Пришло время действовать. Либби была отличной женщиной и жила прямо у него под носом. Хотя он и провел весь вечер в воспоминаниях о Саре, а его носу был бы милее тонкий аромат слегка увядших роз, чем крепкий запах мускуса.
– Зайдем ко мне, – предложила Либби, открывая дверцу и выпрыгивая из его грузовика. – Выпьем по чашечке кофе и еще немного поболтаем.
Он шел за ней в ее родительский дом, казня себя и твердо решив поменять тему разговора. Он знал, что Либби все еще очень сильно переживает после развода. Она любила своего мужа до безумия. Самое меньшее, что он мог бы для нее сделать, – это хотя бы выслушать ее.
Когда они вошли, в гостиной горел свет. Эдит сидела, откинувшись в кресле, старый розовый халат был перехвачен поясом на талии, ее седые волосы покрывал какой-то сетчатый чулок, заканчивающийся маленьким острым узлом на макушке.
Она держала в руках кружку с каким-то напитком со сливками и дула, чтобы остудить его.
– Добрый вечер, ребятки, – поздоровалась Эдит, делая маленький глоточек. – Могу предложить вам чашечку горячего какао. Знаете, теплое молоко – это хорошее снотворное.
– Да, но кофеин в шоколаде не дает заснуть, мама, – сказала Либби, опускаясь на кушетку и приглашая жестом Мака сделать то же самое. – Я думаю, они друг друга нейтрализуют.
