Энн Мэйджер - Полюби меня снова
Она вздрогнула, но не произнесла ни звука. Слышала, как он гремит посудой, хлопает дверцами шкафов, С громким стуком упала на пол крышка от кастрюли., . В гостиную он не вернулся. И она не пошла на кухню.
За окном опять громыхнуло. На этот раз так сильно, что в доме задребезжали стекла. Она бросилась к окну и отдернула шторы. Прислонив белое как мел лицо к прохладному оконному стеклу, она до боли в глазах вглядывалась в густую черноту.
А потом начался ливень. Дождь хлестал по окнам, и она уже ничего не могла разглядеть, но по-прежнему стояла у окна.
Так прошел час, а может, и два. Она потеряла ощущение времени. Когда наконец появился Росс, Дайана преднамеренно не повернула головы. Если он хочет попросить прощения, подумала она, то ей нечего сказать. Да и вообще, о чем с ним говорить? Даже не попытался понять, что с ней происходит! Правда, она видела боль в его глазах. Ну и что? Сам виноват, что Эдэм в такую непогоду далеко от дома.
Незадолго до полуночи раздался телефонный звонок, расколовший тишину в доме, как громовой раскат.
Дайана кинулась к аппарату, но Росс успел схватить трубку раньше. Что-то в голосе Росса насторожило ее.
– Что? Он что? – спросил Росс.
Ужас охватил ее, будто тягучая, вязкая пелена. Дайана не сразу поняла, о чем он говорит. А потом до нее дошел смысл сказанного. На какое-то мгновение показалось, что она спит и видит страшный сон.
Эдэм и еще один мальчик, его напарник, исчезли. Сначала они обогнали всех остальных, а когда группа собралась в условленном месте, их там не оказалось. Их искали несколько часов. Нашли перевернутое каноэ рядом с топляком. Неподалеку плавали два оранжевых спасательных пояса. Если они живы, то, возможно, заблудились в лесу.
Страшное известие парализовало ее. Когда Росс, увидев это, кинулся было к ней, чтобы утешить, успокоить, хотя на него самого было страшно смотреть, она в ужасе отпрянула от него, загораживаясь руками. Какое-то мгновение он смотрел на нее с удивлением, а потом все понял.
Осунувшееся лицо стало жестким, а взгляд жестоким. Перед ней стоял тот самый Росс, каким она его запомнила три года назад, когда он велел ей покинуть дом. Но сейчас ей было все безразлично. Выставил сына из дома! Ее Эдэма… На этот раз она ничего не сказала. Но он понял все, что она подумала. Невысказанное обвинение отпечаталось в его мозгу так же четко, как если бы она произнесла его вслух.
– Обещай мне, что сейчас же позвонишь Патриции, – произнес он ледяным тоном. – Пусть приедет и побудет с тобой.
– Хорошо, – отозвалась она чуть слышно. – А… зачем?
– Я уезжаю на поиски Эдэма, – ответил он, надевая ярко-желтый прорезиненный плащ и болотные сапоги. – Может, перестанешь пялиться на меня, будто я изверг? Нашла убийцу!.. – Он достал из шкафа огромный электрический фонарь. – С ним все в порядке, сумасшедшая баба! Он должен… А ты… и я… – он помолчал, глядя пристально на ее испуганное, но по-прежнему красивое лицо, словно взвешивал то, что собирался сказать, – а между нами все кончено! Я не могу жить с женщиной, которая превращается в форменную идиотку, как только ребенок выходит за порог, и, если что не так, тычет в меня пальцем. Не я опрокинул лодку, поняла?
…Ну вот и все… все как тогда, подумала Дайана. Она опять убила любовь. Дайана смотрела в окно и видела, как он шагает, упрямо пробиваясь сквозь стену дождя. Она не чувствовала ни сожаления, ни печали, а только отчаяние.
Тетя Патриция примчалась сразу же, как только Дайана позвонила. Она была свежа, как будто только что пробудилась ото сна, хотя шел уже второй час ночи. Вероятно, профессия наложила свой отпечаток: привыкла являться к больным по первому зову, как говорится, в полночь и за полночь.
– Главное, не волноваться! Вот так, моя дорогая, – посоветовала тетя, прикидываясь бодрячком при виде серого лица племянницы. Схватила чайник, налила воды до краев и поставила кипятить. Патриция обожала гонять чаи. – Когда я была маленькая, со мной постоянно приключались такие истории, ну просто с ума сойти! Хочешь – верь, хочешь – нет, но с твоей матерью ни единой! Я тебе не рассказывала? Сейчас расскажу, умрешь со смеху…
Патриция говорила и говорила, не переставая, а дождь за окнами лил как из ведра. Дайана улавливала лишь какие-то обрывки этого монолога, но была благодарна тетке за присутствие.
Было около пяти утра, когда Дайана услышала шум мотора фургона, на котором уехал Росс. Она выскочила из дома и босая помчалась навстречу.
– Росс… Эдэм… где?
Спазм перехватил ее горло, когда она услышала звонкий голос сына.
– Мамочка! – закричал он, высунувшись из окна кабины.
Дайана распахнула дверцу, сжала его в объятиях, зарывшись лицом в мокрую курточку. Радость, счастье переполняли ее сердце. Она подняла на Росса глаза и встретила холодный, равнодушный взгляд.
По ее лицу текли слезы. Что она наделала? Почему опять так глупо повела себя? Она протянула к нему руку, коснулась его руки, но он отдернул ее, будто его ударило током. Вышел из кабины, гордый и неприступный, с Эдэмом на руках.
– Росс… я… прости…
– Не надо! Твое «прости» ничего не изменит. Я все сказал, уходя. – Он резко повернулся и пошел к дому, не глядя на нее и унося Эдэма.
– Росс…
Но он даже не оглянулся. В ушах звучали его слова о том, что между ними все кончено.
Глава десятая
Дайана водила пальцем по ручке чашки, из которой тетя Патриция время от времени отхлебывала остывший крепкий чай. Кажется, это была уже седьмая чашка. Дайана смотрела без всякого выражения на своего мужа и думала, почему тетя Патриция не оставит его наконец в покое.
– Безусловно, я знаю, что делаю. Хочу, чтобы она утром отправлялась к себе в Хьюстон, – сказал Росс решительно.
Он мог бы этого и не говорить, потому что Патриция никогда не слышала того, чего не желала слышать.
– Но это же нелепо, мало того – смешно… – начала она, не обращая внимания на то, что он помрачнел, а челюсть заходила ходуном. Она налила себе очередную чашку и добавила: – Вы созданы друг для друга. Более того, как врач, заявляю со всей ответственностью, проблема не стоит выеденного яйца.
– А меня, видите ли, абсолютно не интересует чье-либо мнение по этому вопросу, в том числе и ваше, – ответил Росс довольно резко. – Суете нос в мою жизнь с той же самой настырностью, что и Мадлен.
– Ну зачем вы так? Обижаете… – Патриция едва сдержалась. Когда ее сравнивали с сестрой, она воспринимала это как оскорбление, – Что касается Мадлен, она мечтает, чтобы вы развелись.
– Вы меня радуете! Наконец-то за все время моего знакомства с ней наши желания совпали, – хмыкнул Росс.
