Джейн Арбор - Цветок пустыни
– Оказывается, это не тот распадок. На своем пути сюда мы никак не могли проезжать здесь.
– Да. А что же нам делать?
– Вы оставайтесь в машине, а я отправлюсь на разведку – посмотрю, насколько глубоко мы увязли в песке и сколько еще нужно добираться до следующего участка рега.
С этими словами он достал из кармана в дверце машины электрический фонарь и ушел. Спустя некоторое время Йейт вернулся и, прежде чем присоединиться к Лиз, которая не покидала автомобиль, обошел машину сзади.
– Мы даже увязли с перекосом, – сказал он, садясь в машину. – Задние колеса засели в песке на добрый фут глубже, чем передние, а глубина слоя рыхлого песка превышает два фута. Мне тут пришлось поковырять землю, чтобы выяснить это. В сорока ярдах впереди слой рыхлого песка становится тоньше, а еще чуть подальше эта колея сходится с той, которая нам нужна.
– Сорок ярдов подобного месива! Что, мы должны как-то выкапывать сами себя? А вы не можете заставить машину двигаться хоть как-то?
– Мог бы со временем – имей я какие-никакие орудия труда помимо своих собственных рук. Или будь у меня кошмы для движения по песку.
– Кошмы? Но мне казалось, вы говорили…
Роджер кивнул:
– Говорил. Но когда мы находились в поселении, я неосторожно оставил багажник Машины незапертым, боюсь, кто-то решил, что будет гораздо лучше, если кошмы будут лежать на полу у него в шатре. Еще у меня была пара совков; при удалении песка из-под колес машины ими гораздо удобнее пользоваться, чем лопатами – штыковыми или совковыми.
– Вы хотите сказать, что они тоже были украдены?
– Ах, не надо прикладывать мерки нашей западноевропейской морали к представлениям о том, что такое «мое» или «твое», принятым на Востоке. Кроме того, туареги – это не воры, что тащат все, что плохо лежит. Для этого они слишком гордятся своим происхождением. Я склонен думать, что кто-то, увидев эти вещи, пришел в восхищение и взял их, так сказать, взаймы, на временное пользование. Возможно, что, когда я в следующий раз приеду в это поселение, мне даже не придется спрашивать, кто взял эти принадлежащие мне вещи. Они будут возвращены мне со всем возможным почтением, и никто и не подумает, что их исчезновение могло разозлить меня. А пока что нам не выбраться отсюда, так как это не в наших силах, и вам предоставляется полное право винить меня за то, что я оставил багажник открытым.
– Но как же быть? – почти перебила его Лиз и продолжила: – Неужели нет никакого иного способа вытащить машину из песка?
– Никакого, разве что самому залезть под нее и нести на своих плечах все эти сорок ярдов или около того! Даже будь у нас совки, вам пришлось бы трудиться как пчелке, чтобы дюйм за дюймом поставить колеса на кошмы, прежде чем песок осыплется снова и сведет на нет всю вашу работу. Лиз, дорогая моя, – Роджер накрыл ее руку своей, не догадываясь, как взволновало девушку это бездумное прикосновение, – я отчаянно сожалею о случившемся, но боюсь, что нам придется остаться здесь. В лучшем случае до первого проблеска дня, когда я, возможно, смогу соорудить что-нибудь, что вытащит нас; в худшем случае до тех пор, пока кто-нибудь не приедет сюда и не вытащит нас отсюда.
– Мы остаемся здесь на всю ночь?
– Боюсь, что да. – Не сводя с Лиз взгляда, Роджер спросил: – Как вы думаете, наши репутации могут выдержать подобное испытание?
Лицо у Лиз вспыхнуло.
– Мы ведь бессильны что-либо сделать…
– И уж конечно, мы не позволим, чтобы нас заставили как-то оправдываться по данному поводу. Заботу об этом оставьте мне, – коротко и решительно сказал Йейт. – А пока давайте проанализируем положение, в котором мы оказались. Я не мог сказать тому gardien предельное время нашего возвращения, поскольку не знал, как долго мы будем находиться в поселении. Тем не менее он вскоре уже должен будет ожидать нашего появления на дороге. В этом случае нам остается ожидать, что у него хватит сообразительности связаться по радио с Тасгалой.
– А как же отец, ведь он же будет ждать нашего возвращения.
– Да. Я не мог сказать ему точный час нашего возвращения, я только сказал, что доставлю вас домой в целости и сохранности. Но Эндрю – наша главная надежда. Он первым начнет беспокоиться. Единственная закавыка здесь в том, что я всегда езжу со своими приспособлениями для самовытаскивания, и поэтому они могут заключить, что мы скорее сбились с пути, нежели увязли, в песке, и на основании этого прийти к выводу, что будет гораздо лучше, если дождаться утра и послать на поиски вертушку.
– Вертушку? Ах да, понимаю, вертолет. Но мы ведь не заблудились, верно?
– Нет. Нам точно известно направление движения. Но в любом случае несколько ближайших часов нам придется провести в неудобствах и в холоде.
– Мне не холодно.
– Но к тому моменту, когда взойдет солнце, вам, возможно, будет холодно. По ночам здесь доходит до заморозков. Вы не голодны? А пить не хотите? Я могу вам предложить немного шоколада из аварийного запаса, и, если хотите, на небольшой горелке с сухим спиртом, которую я всегда вожу с собой, мы могли бы приготовить чай.
– Чай?
– А у вас что, есть вода?
– Полный термос. Правда, кружка всего только одна. Так что чай нам придется пить по очереди.
На откинутой задней стенке багажника они вскипятили немного воды, заварили чай, а потом стали пить его, снова забравшись в кузов. Во время этого чаепития темой их беседы послужила постоянная озабоченность человека возможной нехваткой воды, и, недоумевая, Лиз спросила:
– На этот раз туареги разбили свой лагерь возле оазиса, где есть вода. Но как они добывают воду на той, другой их стоянке, там, где на мили вокруг только скалы и голая пустыня?
– А там они нашли фоггару. Возможно, что к ней их привели их же собственные верблюды, инстинкт которых позволяет им безошибочно учуять место, где имеется вода. Полагаю, вам не трудно вспомнить тот наш обмен мнениями, что состоялся под сенью холмов, выбранных туарегами в качестве защиты своей стоянки?
– Да, я помню. – Сказав так, Лиз подумала, зачем ему нужно намеренно смущать ее.
Но Роджер продолжал без малейшей запинки:
– Ну так вот, это были и не холмы вовсе, а гигантские песчаные дюны, которые могут служить колоссальными накопителями той влаги, что содержится в атмосфере. Эта влага просачивается сквозь песок дюн и скапливается в трещинах скальных пород, расположенных на глубине. Века назад в этих дюнах были сделаны тоннели, и до уровня воды были прорыты примитивные колодцы. Они имеют название фоггары, до сих пор находятся в рабочем состоянии, и нет никаких оснований считать, что когда-нибудь перестанут обеспечивать людей водой. Да и в любом случае, пустыня безводна только в своих верхних слоях.
