Дана Хадсон - Когда догорает закат
— Он там. Кто идет со мной?
Джоанна вышла из машины и вопросительно посмотрела на свекровь. Та озабоченно нахмурилась и спросила:
— Тебя подождать?
— Не стоит, я думаю. Если Ник узнает, что я здесь не по своей инициативе…
Джоанна не закончила, но миссис Тайлер уже энергично кивала головой. Вероятно, родители Ника испортили отношения с ним гораздо сильнее, чем можно было предположить.
Юркий человек устремился в глубь доков, Джоанна пошла за ним. Сзади послышался звук уезжавшей машины, но он не подействовал удручающе, а, наоборот, возвестил о свободе действий. Неожиданно для себя воспрянув духом, Джоанна уже спокойнее огляделась. При свете дня ничего особо страшного здесь не было. Правильными рядами высились сгруженные с торговых судов разнокалиберные контейнеры, между которыми сновали маленькие погрузчики, то привозившие, то увозившие товары. Часто встречались полисмены, внимательно следившие за порядком. Джоанну то и дело оглядывали с головы до ног, но не останавливали.
Наконец они дошли до бетонного мола, длинной стрелой врезавшегося в море. Человек махнул рукой в сторону набережной, и Джоанна заметила одиноко сидящего на скамейке мужчину. Повернувшись за разъяснениями к спутнику, она не увидела того рядом и поразилась. Она и не заметила, как он исчез, а ведь всего мгновение назад шел рядом.
Вглядевшись в понурую фигуру, она ахнула. Это был Ник! Но совершенно не похожий на себя. Плохо одетый, небритый, грязный, он мог сойти за типичного обитателя лондонского дна. Теперь ей стали понятны опасения миссис Тайлер.
Она медленно подошла поближе. От понурой фигуры Ника веяло даже не печалью, а безнадежной тоской. Джоанна постояла рядом, надеясь, что он повернется и увидит ее. Но он ни на что не реагировал, полностью уйдя в свои мысли.
Она села рядом, но Ник остался сидеть неподвижно, совершенно не интересуясь ничем, а может быть, вовсе ничего не замечая.
Положив руку ему на рукав, Джоанна негромко окликнула:
— Ник!
Только тогда он медленно повернул голову и без всякого интереса посмотрел на нее.
— А, это ты? И зачем ты здесь?
Джоанна поежилась от звучавшего в его голосе безразличия. Казалось, ему было все равно, с ней говорить или с безродной шавкой, шатавшейся неподалеку.
— Пришла поговорить.
Он с тем же безразличием разрешил:
— Ну говори…
От растерянности Джоанна не знала, что сказать. Она ожидала всего, но только не этой непробиваемой безучастности.
— Ты здоров? — Эта шаблонная фраза вырвалась сама собой, раньше, чем она сообразила, что он может подумать.
— Абсолютно! Или ты так же, как мои мамаша с папашей, собираешься упечь меня в сумасшедший дом?
Джоанна испугалась холода, пахнувшего на нее от этого, когда-то, казалось, так любившего ее мужчины.
— Нет, нет, что ты!.. — Она даже привстала, пытаясь убедить его в своей искренности. — Просто я очень беспокоюсь за тебя…
Он привольно вытянул длинные ноги.
— А вот я за тебя — нет. Уверен, у тебя все хорошо…
Она решилась сказать скрываемую даже от себя самой правду:
— Нет, это не так. Мне очень одиноко без тебя. Я успокоилась и поняла, что была не права, когда уехала от тебя. Но мне нужно было остыть и понять, что надо мной висят старые детские комплексы. Я просто считала, что меня никто не может любить. Сначала меня бросила мать, потом отец, а потом Том сказал, что я холодная бесчувственная рыба. И когда я узнала, что ты воспользовался моим положением, чтобы жениться на мне, я подсознательно решила, что это из той же серии. Но, подумав, поняла, что была не права…
Ник досадливо вздохнул.
— И ты решила мне это милостиво сообщить? Не стоило утруждаться…
Джоанне захотелось плакать, но она сдержалась. В конце концов, она взрослая женщина, а не глупая плаксивая девчонка, которой была когда-то. Пытаясь разбудить в нем бушевавшие столь недавно страсти, спросила напрямик:
— Ты не любишь меня больше?
Он озадачился.
— Люблю, не люблю — кому это надо? Если честно, мне нравится моя теперешняя жизнь. Никому ничего не должен. Даже бриться не надо… — И он с довольным видом провел рукой по недельной щетине.
У нее непроизвольно вырвалось:
— А вот я тебя люблю. Я знала это давно, но не рисковала признаться в этом даже себе.
Она замерла, ожидая ответа. Ей казалось, что от наступившей тишины вполне могут лопнуть барабанные перепонки. Ник, казалось, был занят только одним — наблюдением за выходившим из порта огромным сухогрузом. Когда тот благополучно миновал опасное место, одобрительно крякнул и повернулся к Джоанне.
— Шла бы ты домой, что ли… И не надо за мной шпионить. Мне тут и без всех вас хорошо. Не мешайте мне жить. И я совершенно уверен, что тебя сюда привезла моя любвеобильная мать. Она недаром приставила ко мне детектива. Я ведь не слепой и все вижу. Так что и не думай заявлять, что явилась сюда по своей инициативе, потому что жить без меня не можешь.
У Джоанны перехватило горло. Вот и все. Зря она сюда приехала. Или нет, теперь она по крайней мере убедилась, что была права и будущего у них нет и быть не может. С необычной для нее горячностью сказав ему об этом, повернулась и ушла, не оглядываясь.
Выйдя из доков, остановилась на набережной и принялась бездумно следить за снующими по поверхности моря шустрыми буксирами. Сердце угнетенно билось, и она приложила руку к груди, стараясь обрести хотя бы подобие спокойствия. Вспомнился день, когда от них уходил отец. Смущенно попрощавшись с детьми, он попытался сесть в машину, и тут Джоанна устроила безобразную сцену. Она плакала, кричала, цеплялась за его пиджак, умоляла его не уходить, ведь она его так любит. Но он все равно уехал, оставив в ее памяти чувство глубокого унижения. Брат, стоявший рядом и которому было уже пятнадцать, крепко сжал ее руку и горько бросил:
— Прекрати, все равно ты этим его не вернешь. Мы ему не нужны, так же как и матери. — И увел ее, плачущую, в дом.
Тогда ей было больно и обидно, сейчас же все перекрывал острый стыд. Зачем она просила отца не уезжать? И зачем теперь она просила Ника вернуться? История повторилась. А все потому, что она не умеет вести себя с достоинством. И горько произнесла, слушая, как безнадежно звучит ее голос:
— Незачем вообще было сюда приезжать…
Она поймала такси и, приехав в квартиру Ника, забрала свои вещи. Стоявшему навытяжку у дверей Филипу сухо сообщила:
— Если миссис Тайлер будет интересоваться, как дела, передайте ей, что у меня ничего не получилось.
И, не в силах больше смотреть в горестные глаза дворецкого, быстро сбежала вниз, не дожидаясь лифта. И уехала. А что ей еще оставалось делать? Здесь она была никому не нужна.
