Эдриан Маршалл - Здравствуй, крошка Ло
– Во-первых, я давно не была в кино, а во-вторых, я несколько лет мечтала посмотреть этот фильм на большом экране. Кстати, я не знала, что есть кинотеатры, где крутят старые фильмы.
– А их не так уж и много, – ответил Лукас и, заметив, что Ло трет ладонями плечи, спросил: – Ты что, замерзла?
– Есть немного, – призналась Ло.
Лукас снял с себя темно-зеленую ветровку и накинул ее на плечи Ло.
– Спасибо…
– Хватит меня благодарить, а то зазнаюсь. Укутайся как следует, а то у тебя губы посинели. Как бы ты снова не заболела… Я знаю, что тебе сейчас нужно, – осенило Лукаса. – Бокал глинтвейна. Ты умеешь варить глинтвейн?
– Нет, – покачала головой Ло. – Я вообще ничего варить не умею. Дед уехал, и теперь я останусь без еды и даже без кофе…
– Тогда сделаем так: я провожу тебя домой, сварю глинтвейн, укутаю тебя пледом, посажу перед телевизором и поеду спать.
– Идея мне нравится, – улыбнулась Ло. – Конечно, приятно, когда о тебе заботятся. Но не хочется быть эгоисткой – тебе ведь тоже нужно отдохнуть.
– Какие мелочи, Ло… то есть Лола, – исправился Лукас. Ло заметила, что ему стало неловко от того, что он назвал ее именем своей любимой женщины.
– Тогда поехали, – предложила Ло, пытаясь скрыть за улыбкой раздражение.
И почему она так злится? Ведь Лукас вспоминает ее саму, а не какую-то другую женщину…
Лукас поймал машину, и веселый таксист с шутками и прибаутками доставил их до дома Ло. Ей сразу же вспомнились Пит и Булл, которые по дороге делились с ней забавными подробностями своей «реальной» жизни.
Ло рассказала о них Лукасу, который тоже от души посмеялся, пока варил для нее глинтвейн.
– И что же, Никки Хэмптон решил ими заняться? – поинтересовался он, отрезая кружок от рыжего апельсина. – Он же, вроде, сериальщик?
– Он обещал «втюхать», как выразился Пат, их диск какому-то музыкальному продюсеру, – объяснила Ло. – Надеюсь, ребятам повезет, и у них правда что-нибудь получится.
– А как тебе самой их творчество? – с улыбкой поинтересовался Лукас.
– Как может слушать рэп человек, выросший на «Битлз» и испанской гитаре? Я этого просто не понимаю.
– И в этом ты похожа на Ло… – задумчиво произнес Лукас.
– В чем именно? – настороженно спросила Ло, сообразив, что сболтнула лишнее. Лукас, как никто другой, знал, что любви к испанской гитаре она обязана Андресу, а старенькая виниловая пластинка «Битлз» – все, что осталось ей от родителей.
– Она тоже слушала «Битлз» и была поклонницей испанской гитары. А еще говорила «я этого не понимаю», в то время как большинство людей сказало бы «это просто дерьмовая музыка».
Ло принужденно засмеялась. Лукас не догадался. У него как будто пелена на глазах. Он настолько увлечен своей воображаемой Ло, что не замечает очевидных вещей.
С другой стороны, подумала Ло, как Лукас может догадаться, что она и есть – Ло? Дед и Мэй с трудом поверили в эту историю, хотя Ло честно во всем им призналась. А Лукас даже не подозревает, что подобное могло с ней случиться…
Ло вздохнула. Лукас услышал этот вздох и повернулся к ней.
– Я тебя чем-то обидел?
Ло отрицательно покачала головой.
– Все в порядке.
– Я же вижу. У тебя все на лице написано. Догадываюсь, в чем дело.
– И в чем же?
– В том, что тебе неприятно, когда тебя сравнивают с другой женщиной.
– Покажи мне хотя бы одну женщину, которой бы это понравилось.
– Прости, я просто очень по ней скучаю.
– Лукас, а какой она была? – спросила Ло.
Она испытывала непреодолимое любопытство, которое затмило все остальные чувства. Ей вдруг захотелось увидеть себя глазами Лукаса, глазами влюбленного мужчины, который обожает ее настолько, что готов ждать ее, пребывая в неизвестности месяцы, а может, даже и годы.
– Ты правда хочешь знать?
Ло кивнула.
– Расскажи… Красивой или не очень? Умной или так себе? Какой?
– Мне сложно быть объективным, – начал Лукас. – Не знаю, какой видели ее остальные… Мне она казалась красивой… знаешь, такой нешаблонной, нестандартной красотой. Красотой, на которой нельзя поставить штамп… Может, я не очень правильно говорю, но мне всегда так казалось… От нее как будто исходило сияние… Она всех вокруг заражала своей жизнерадостностью, своим веселым смехом… При этом у нее была непростая жизнь. Ло рано лишилась родителей – Мэй, наверное, рассказывала, что ее воспитывал дедушка… В школе над ней смеялись, ее дразнили Пончиком. И только потом, когда Ло повзрослела, отучилась в театральном колледже и начала играть в Волтингтонском театре, отношение к ней сильно изменилось. Ее начали уважать, ценить, любить. Тогда-то она раскрылась по-настоящему… И главное, ей всегда нравилось то, что она делала… Каждая ее роль – а она всегда играла роли второго плана – была маленьким шедевром… И люди шли в театр, чтобы увидеть ее в роли второго плана. Представляешь? А она всегда мечтала сыграть главную роль… Знаешь, что самое смешное? – Ло, внимательно слушавшая Лукаса, покачала головой. – Она мечтала сыграть главную роль в спектакле, а я – главную роль в ее жизни. Но оба мы остались на вторых ролях…
– Ты так сильно любил ее? – вырвалось у Ло.
– Я люблю ее, – поправил девушку Лукас.
– Любишь… – задумчиво повторила Ло. – Мне кажется, она не могла не полюбить тебя…
– Она относилась ко мне как к другу. В ее глазах меня отличало от Мэй только то, что я ношу брюки, – горько усмехнулся Лукас. – Но она была честна со мной. Хотя вполне могла бы использовать меня как временное прибежище, как лекарство от одиночества. Многие ведь так делают…
– Да, – согласилась Ло и вспомнила о Гарри. Наверное, это тот самый случай…
– Кажется, я тебя загрузил своими проблемами. А глинтвейн, между прочим, уже готов.
Лукас протянул Ло бокал с бордовой жидкостью. На краешке бокала красовалась долька апельсина.
– Выглядит симпатично. – Ло сделала глоток и зажмурилась от удовольствия. – Мм… Я уже чувствую, как тепло разливается по телу… А ты не присоединишься?
– Я, пожалуй, пойду.
– Пожалуйста, Лукас… – Неожиданно для самой себя Ло взяла его за руку, чтобы удержать, и тут же густо покраснела. – Прости… – Она отдернула руку.
– Ничего, – покачал головой Лукас и присел на стул рядом с девушкой. – Мне знакома боязнь одиночества. Я побуду с тобой еще недолго. И, пожалуй, попробую, что я тут наварил, – кивнул он на глинтвейн.
«Недолго» растянулось часа на два. Глинтвейн – или обещание Лукаса задержаться – вернули Ло хорошее настроение. Она оживилась, начала пересказывать Лукасу смешные истории, которые случались на съемочной площадке. Лукас тоже рассказал ей пару забавных историй о слоганах, которые придумывал нанятый им копирайтер.
