Ким Ригерт - Соседка
Она оказалась прямо перед его глазами. Такая крохотная! А глазки широко открыты — словно ищет кого-то.
Пол только кивнул, не в силах произнести ни слова.
Врач протянул ребенка только что вошедшему педиатру.
— Но мы прошли только полпути, верно? Придется еще немного потрудиться. У вас хорошо получается, Джулия. Вы готовы?
— Да, — ответила она, — если вы готовы. Пол не знал, откуда Джулия взяла силы, чтобы проделать все снова. Но она сделала это — и несколько минут спустя второй темноволосый младенец громким криком приветствовал мир.
— Поздравляю, — сказал врач, кладя маленькое красное существо Джулии на живот. — У вас дочь и сын.
Пол видел только Джулию. Ее ресницы трепетали, пальцы тряслись, тело дрожало — как от облегчения, так и от изнеможения.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он. Джулия улыбнулась ему, из уголков глаз катились слезы.
— Хорошо, — прошептала она и легонько стиснула его руку, словно силы окончательно покинули ее.
Скорее всего, так оно и было.
— Не хотите ли пойти взглянуть на ваших детей, — предложил врач Полу, — пока мы закончим здесь с Джулией?
И поскольку Джулия выпустила его руку, он пошел. Словно лунатик, даже не понимая, что делает. Он остолбенело наблюдал за тем, как педиатр осмотрел сначала одного младенца, затем другого. Как сестры вымыли их, надели распашонки и завернули одного в розовую пеленку, другого — в голубую.
Малыши кричали. Девочка молотила по воздуху крошечными ручками, а мальчик грыз кулачок. Интересно, это он был заводилой, поду — мал Пол, или девочка?
Краем глаза он видел, как врач хлопочет над Джулией. Теперь она лежала неподвижно и казалась очень спокойной.
— Мистер Варне… — начал педиатр.
Пол заморгал, затем понял, что обращаются к нему.
— Кларк. Моя фамилия Кларк.
— Ах, простите. Нам была известна только фамилия вашей жены. Мы поместим новорожденных в инкубатор на первые сутки. Это простая предосторожность, — с улыбкой пояснил он, — поскольку они родились несколько преждевременно. На самом деле они вполне здоровы. Маленькие, но крепкие. Мальчик весит почти пять фунтов, девочка — четыре фунта одиннаддать унций. Пойдемте со мной, нам нужно записать кое-какую информацию.
Пол действовал автоматически. Делал то, о чем просили. Он не думал. Он сидел в кабинете и отвечал на вопросы, а перед глазами у него стояла Джулия — тужащаяся, тяжело дышащая, напрягающаяся.
Где она? Его увели прежде, чем врач закончил что-то делать с ней. Все ли у нее в порядке? Ему необходимо было это знать!
— Где моя… жена? Я должен увидеть… мою жену.
Все называли ее так. Почему бы и ему не поступить подобным образом?
— Осталось всего три вопроса, мистер Кларк, — сказал ему медрегистратор.
— Палата четыреста одиннадцать, — сообщила медсестра минуту спустя, когда он вышел из двери.
Джулия лежала с закрытыми глазами, в лице не было ни кровинки. Пол подошел ближе, чтобы услышать, дышит ли она. Он зацепил ногой угол тумбочки, и Джулия открыла глаза, немного красноватые, но ясные.
— Привет, — сказала она.
Ее голос был слегка надтреснутым, словно и он устал вместе со всем организмом.
— Привет.
Пол подошел вплотную и отвел прядь волос с ее лица, которое было прекрасно. Теперь Пол видел в нем силу, которой не замечал раньше.
— Ты была потрясающей, — проговорил он.
Джулия улыбнулась и накрыла его руку своей. Теперь она не дрожала. Ее кожа была мягкой и прохладной.
— Они потрясающие, — мягко сказала она. — Дети. Спасибо тебе, Пол.
Он непонимающе уставился на нее. Джулия подняла его руку и поднесла к своим губам… в последний раз, а затем совершила тяжелейший поступок в своей жизни.
— Спасибо, — повторила она. — За детей. За все. Тебе незачем оставаться, Пол. Ты можешь идти.
И он пошел. Именно так — пошел! В конце концов он этого и хотел. Быть одиноким. Свободным. Ничем не связанным. Выписывать чеки, но не переживать.
Он не хотел переживать. Разве не так он говорил?
Пол вернулся в Брайтон, собрал свои вещи, приехал в город и позвонил редактору.
— Я готов ехать, — сказал он. — Куда угодно.
— В Пакистан, — обрадовался тот. — Сможешь успеть на вечерний рейс?
Он смог. Он успел.
Пол лишь ненадолго заехал в больницу. В последний раз взглянуть на крошечных детей. Он узнал, что теперь у них есть имена: Оливер и Виктория. Хорошие имена, подумал Пол. Весомые. Он должен сказать об этом Джулии, когда зайдет вручить подарок, который купил по дороге. Но когда заглянул в палату, там были Льюк и Кэти, и Марк, и Элис… и Сесил.
Он оставил подарок медсестре.
— Проследите, чтобы она его получила, — попросил Пол. — Я спешу.
У Джулии было все, что необходимо. А в нем она не нуждалась.
А вот он в ней нуждался. Нуждался во всех них: в Джулии, Виктории и Оливере. Дня не проходило, чтобы Пол не вспоминал о них. Да что дня — часа, минуты!
Он старался думать о Шейле и том, другом ребенке. Старался использовать их как щит. Но это больше не срабатывало. Разве можно защитить сердце? И Джулия, и Оливер, и Виктория — равно как и Шейла, и их ребенок — жили в его сердце.
Он хотел позвонить и поговорить с Джулией — узнать, как она себя чувствует, справляется ли, не нуждается ли в чем-нибудь. Не нуждается ли в нем…
Но Пол боялся, что нет. Она была такой сильной, такой самостоятельной, такой уверенной! Она цеплялась за его руки во время схваток, но всю работу делала сама. Она поцеловала его пальцы, когда все закончилось, — поблагодарила за то, что был с ней, за детей.
Но потом позволила ему уйти.
— Проклятье, Джулия! — Пол бормотал в подушку эти слова раз по сто за ночь. — Любишь ли ты меня? Любила ли ты меня когда-нибудь?
Но он не мог позвонить и спросить у нее об этом. Он должен был видеть ее. Смотреть ей в глаза. Если, спрашивая, он будет видеть ее глаза, то неважно, что она ему ответит.
Гринлоу в Рождество был лишь бледным подобием Лондона. Ни суетящихся толп, ни расцвеченных огнями витрин, ни гигантских украшенных елей.
Перед Рождеством Джулия вернулась домой. С Оливером, Викторией и Элис. Элис приехала на неделю. Джулия с малышами — надолго.
— Месяц, три… Оставайся сколько угодно, — сказали родители.
Они встретили ее и двух очаровательных внуков с распростертыми объятиями. И Джулия была очень им благодарна. Благодарна за их заботу, поддержку, за то, что охотно взвалили на себя нелегкую обязанность помогать ей с детьми — со всеми этими ночными кормлениями, коликами и ее собственной неумелостью.
— Я научусь. У меня уже получается, — говорила она матери.
Джулия пробыла дома уже неделю. Она постепенно привыкала к новому распорядку жизни. Даже находила немного времени для работы — час там, пятнадцать минут здесь.
