Рената Тревор - Тысяча и один день
— Не могу поверить, что я их до сих пор тебе не сказала! — проговорила с удивлением она и закрыла глаза. — Я знала, что могу все испортить.
Смеясь, Говард обнял ее.
— Не стоит переживать понапрасну. Ты все делаешь правильно. Кстати, я готов предложить тебе одну сделку.
Он мягко опустил женщину на спину, наслаждаясь тем, что внезапно открылось ему под полупрозрачным одеянием. И снял полотенце, которым был обмотан до пояса.
— Какую сделку? — спросила Синди, судорожно глотая воздух, когда Говард оказался сверху, поднял до пояса край сари, и раздвинул ее ноги.
— Пообещай мне произносить эти три слова каждый последующий день.
Она почувствовала, что былое напряжение спадает, и к ней вновь возвращается великолепное настроение.
— Ну и хитрый же ты!
— Если тебе так будет легче, давай я первый скажу это, — предложил Говард.
Она покачала головой.
— Нет. Я должна сделать это первая. — С этими словами она обхватила ладонями его лицо. — Мне никогда и ни к кому еще не доводилось испытывать таких чувств, как к тебе. Они просто переполняют меня. Я люблю тебя, Говард Маккоун! Люблю!
Он вошел в нее решительно и смело, возбужденный мыслью, что женщина уже давно готова принять его.
— Я люблю тебя, Синди, — произнес он, когда она двинулась ему навстречу, совершая ритмичные движения.
Спустя недолгое время они уже были на высоте блаженства и со стоном преодолели пик ощущений, неохотно провожая после оргазма медленно, как летний закат, угасающее желание. Но оба чувствовали, что успокоились ненадолго.
Они еще тяжело дышали, когда Синди вдруг резко приподнялась.
Говард, немного отодвинувшись, с тревогой спросил:
— С тобой все в порядке?
— Все отлично… Только мама будет расстроена. Но я так нервничала, что совсем забыла рассказать тебе о розах.
— Розах?
— Ну, то есть о лепестках роз. Когда она расставляла вот эти свечи, я срывала лепестки с роз, что стоят в вазе, и устилала ими нашу постель. Она говорила, что очень романтично заниматься любовью посреди цветочных лепестков, а я совсем забыла об этом.
Говард, улыбнувшись, нагнулся к ее груди, беря губами соски. Синди замерла от наслаждения.
— Не могу только понять, что так смущало тебя? — спросил вдруг мужчина, остановившись и заглянув ей в глаза.
— Кажется, мне не нужно было развязывать тебе руки.
— Но тогда я не смог бы сделать вот это. — Говард властно провел рукой между ног своей возлюбленной, вызвав у нее новую волну удовольствия и стон.
— Верно, — переведя дыхание, ответила она. — Нечего возразить.
— И, в общем-то, нет причины не поиграть с розовыми лепестками, — сказал он.
— Ты абсолютно прав, любимый. — Синди посмотрела ему в глаза. — Я уже сказала, что люблю тебя?
Говард затих, он еще не привык к магической силе этих слов, вновь произнесенных ею.
— Ты просто очаровательна!
— То есть?
— Я ощущаю что-то невероятное, когда слышу, как ты говоришь мне о своей любви!
Она улыбнулась, но глаза ее наполнились влагой.
— Что ж, вспомню об этом, когда нужно будет выиграть какой-нибудь очередной наш спор.
— Так и сделай, не стесняйся. И победа всегда будет за тобой. Что же касается этих розовых лепестков… — Он встал, потянув ее за руку.
— Говард! — вскрикнула Синди от неожиданности, оказавшись перекинутой через его правое плечо.
— Мне вдруг вспомнилось, как заманчиво выглядели эти ножки в день похищения, когда я вот так же нес тебя. — Говард начал не спеша подниматься наверх. — Если ты не прекратишь извиваться, то придется тебя связать. Вот тогда сможешь полностью ощутить, каково было мне на твоем месте.
— Пусти меня сейчас же! — притворно возмутилась она, шлепая его ладонями по спине.
— О! — засмеялся он, немного ошарашенный. — Так вот в какую игру ты решила сыграть со мной!
Добравшись до спальни, он бережно опустил женщину на кровать и лег сверху. Оба смеялись и не могли отдышаться.
— Знаешь, а с тобой не соскучишься!
— То же самое я подумал о тебе.
Именно в эту секунду в прихожей послышались чьи-то шаги, глухой стук и негромкая ругань, будто вошедший наткнулся на что-то в потемках. После чего мужской голос снизу пробубнил:
— Ни черта не видно. Свет, что ли вырубили? И кто это зажег столько свечей? И зачем сразу все? А дверь в квартиру, почему не закрыли?
Молодые люди замерли от неожиданности.
— О Боже! — Она хлопнула себя по лбу. — Я совсем забыла про Сэмми! Он же сегодня должен менять сантехнику!
— А я, представь себе, не запер дверь квартиры! — удивленно признался Говард и, спохватившись, крикнул своему помощнику: — Эй, Сэмми, включи свет и не ломай там ничего!
Наступило молчание.
Синди едва сдерживала смех, но он взглядом призвал ее успокоиться. И ей пришлось спрятать лицо в подушку, откуда послышался сдавленный хохот.
— Мистер Маккоун, сэр, я должен немедленно убрать эти свечи. Иначе вы спалите дом!
— Сделай одолжение, пожалуйста, — отозвался Говард, стараясь придать голосу вежливый оттенок.
— И еще, сэр. Пришел автофургон с джакузи, унитазом и раковиной. Так что, если вы не будете возражать, я скажу рабочим, чтобы поднимали все это сюда.
— Да, Сэмми, действуй! — весело согласился Говард и судорожно глотнул воздух, когда почувствовал, что Синди подобралась под простыней к его ногам и животу.
— Еще минутку, босс! — вновь послышался голос снизу. — Мне сейчас на время надо отключить воду. Так что душем пока пользоваться не придется.
— Хорошо, не будем, — отозвался Говард. Синди выглянула из-под простыни.
— Со мной не соскучишься, верно?
— Да уж, это точно.
Но прежде чем она опять скрылась под простыней, из прихожей послышался голос запыхавшейся Нэнси Хауэлл:
— Прости меня, дорогая, но я забыла у тебя сумочку!
— Это еще кто? — рявкнул Сэмми.
— Боже правый! — выдохнула Нэнси. — Вы сами-то кто такой?
Синди, услышав, как они заговорили, сказала:
— Вот теперь там начинается самое интересное. Кстати, милый, я разве не сказала тебе, что Нэнси переезжает к нам?
— Слушай, а с тобой действительно не соскучишься, — только и осталось ответить ему.
— И почему это я раньше думала, что лучше жить одной?
Говард перевернулся на спину, и через мгновение Синди уже сидела на нем.
— О Боже, так хорошо! — вожделенно произнес он и, взяв женщину за бедра, заставил сделать несколько медленных ритмичных движений.
— Моя мамочка совсем рядом! — прошептала Синди уже не в силах остановиться, а лишь стыдливо склоняясь к нему.
