Мэри Симмонс - Забыть невозможно
— Мне вряд ли следует это делать. Губы Нормана скривились в усмешке.
— Безвыходное положение?
— Ты всегда следуешь своим принципам, не так ли, Генри?
— Обычно. Поэтому предупреждаю, что ни о чем не могу думать после того, как ты убил Майкла.
— Да, я плохо рассчитал. Действительно. Улыбка не исчезла с лица Нормана. Напротив, оно, казалось, застыло. Виктория внезапно почувствовала холод и удивилась, как это человек, приставивший пистолет к ее виску, может стоять так спокойно под безжалостным взглядом.
— Что ты сделал с его телом? — спросил Норман, и холодок в душе Виктории превратился в лед.
— Рыбки, Норман. Я скормил его голодным рыбкам.
— Я убью тебя, — сказал Норман спокойно, будто сообщил, что собирается взять его с собой за город.
— Это хитрая уловка — превратиться в писателя Нормана Генри.
С губ Виктории сорвался протестующий крик. Она ничего не могла с этим поделать. Норман бросил на нее невидящий взгляд, который перечеркивал события последних трех дней.
— Если бы я не нашел в той аллее машины Майкла и не проверил твой номер в гостинице, подумал бы, что ты уехал из города, и помчался бы обратно в Вашингтон, чтобы выпустить тебе кишки. Я сообщил в аэропорт. Знаешь, тебя теперь разыскивают за контрабанду и убийство напарника. Но ты, как в воду канул. И лишь случайно я вспомнил твое помешательство на романах Генри.
— На этот раз, Джеймс, удача отвернулась от тебя.
— Неужели? И что ты собираешься делать? Убить меня? Ну, стреляй, только вряд ли я удержусь и не спущу курок. И прелестная жена автора детективов умрет. А может, когда ты изображал из себя, ее мужа, то выполнял и другие обязанности?
От этих циничных слов Виктория дернулась, но пистолет почти небрежно толкнул ее.
— Видно, так оно и было. Тогда тебя ее смерть не порадует, верно?
— Чего ты хочешь, Джеймс?
— Лично я хочу, чтобы ты сдох.
Норман ничего не ответил, но Виктории показалось, что седой совершил серьезную ошибку. Норман шагнул вперед.
— Стой там!
— С тем же успехом ты можешь ее отпустить, потому что в любом случае, я убью тебя.
Видимо, это произвело эффект, так как рука на запястье Виктории ослабла. Норман сделал второй шаг.
— Майкл даже не был вооружен, а ты хладнокровно убил его. За одно это ты должен умереть.
— Я убью ее, — выкликнул Джеймс пронзительно. — Убью!
— И я тебя убью, — ответил Норман. — Отпусти ее, — приказал он в третий раз. — Ей нечего здесь делать.
— Если не считать того, что ты не хочешь ее гибели. Норман приблизился еще на один шаг.
— Стой! — закричал Джеймс, его пистолет скользнул по брови Виктории.
Для нее оставался только один шанс: разомкнуть этот порочный круг и остановить безумие. Виктория откинулась назад, схватила свободной рукой правую ногу Джеймса и изо всех сил стала рвать пропитанные кровью повязки.
Не сводя глаз с Нормана, Уолтон отчаянно пытался отцепить ее пальцы от своей раненой ноги. Он взревел, но в ту же минуту раздался выстрел, оглушивший Викторию.
Она невольно закрыла голову руками и упала на ковер.
— Норман, — закричала она.
Тотчас, словно эхо, прозвучал второй выстрел. Рванувшийся вслед за тем вопль был исполнен такой муки и боли, что она сочувственно всхлипнула. Виктория услышала, как отяжелевшее тело повалилось на кофейный столик, как слетела и разбилась китайская ваза. В ушах звенело, она ощущала острый запах серы, но была не в силах открыть глаза. Кто, в смятении думала Виктория, кто из них упал?
Когда на ее плечо опустилась рука, она не смогла сдержать крик.
— Виктория? — произнес голос Нормана.
Плечо женщины задрожало под его рукой, она что-то пробормотала, медленно подняла голову и обвела гостиную ошеломленным взглядом.
Растянувшись на полу, живой, но скорчившийся от боли Джеймс Уолтон судорожно хватался за свое плечо. Ему повезло, мрачно подумал Норман. Он собрал все свои силы, чтобы не послать пулю прямо меж глаз этого ублюдка.
Виктория выкрикнула его имя. В ее измученном голосе звучала такая мольба, что он не смог продолжать смертельную борьбу. Если бы он убил Джеймса, то оказался бы не лучше его самого. Норман умышленно выстрелил в плечо своего шефа, чтобы обезоружить его.
Уолтон заслужил эти страдания за убийство Майкла, за то, что бросил его несчастное тело на съедение хищным океанским рыбам, и за измену. Но, прежде всего за то, что осмелился терзать Викторию, что причинил ей боль, держал ствол пистолета у, ее нежной кожи. Он мог убить Джеймса только за одно это.
— Все кончилось? — спросил, Пит, выглядывая из-за двери.
— Вызови полицию, — сказал Норман.
— Никогда бы не подумал, что ты захочешь с ней встретиться, исчезая, усмехнулся Пит.
Норман не ошибся: этого человека чуть не тошнило от страха, он был полностью опустошен пережитым волнением.
Да и сам Норман был напуган сейчас ничуть не меньше, разве что по другому поводу. Очаровательная женщина в ужасе осматривала свою гостиную, останавливая взгляд на чем угодно, но только не на нем. А Норман не мог даже подойди к ней, обнять и утешить на своей груди. Он мог только ждать.
— Извини, Виктория, — проговорил, наконец, Норман, и его слова показались удивительно неуместными.
Он помог ей подняться, после чего Виктория сразу же отдернула руку.
Норман увидел, как краска залила ее лицо и шею. Господи, что сказать ей, как объяснить последние два дня, даже последние два часа, фантазии последних десяти лет?
Его вдруг охватило чувство более сильное, чем недавнее желание уничтожить Джеймса Уолтона. Он вел себя, как дурак. Рвал розы, сочинял стихи, из которых не мог бы вспомнить сейчас ни строчки, жил иллюзиями и мечтами — всем тем, что Виктория Генри воплотила в себе.
Но она молчала, она не ответила на его извинение ни единым словом, которое помогло бы понять ее мысли и чувства.
— Они уже выехали, — сказал, Пит, возвратившись в комнату.
Стоя здесь, между двумя невольными свидетелями его безумия, Норман почувствовал гнев оттого, что они согласились с его причудами. Хотя в душе он признавал, что сильное замешательство вызвано совсем другими причинами.
Он помнил каждое мгновение трех прошедших дней. Его влечение к Виктории было по-прежнему неодолимым, а его отношение — нежным и трепетным. Но если бы он только знал, почему она так поступила. Почему она скрыла от него правду? Почему целовала его и принимала его поцелуи? Почему позволила лечь с ним в постель, осыпать себя словами, исторгнутыми из его изболевшейся души, и говорила в ответ, что любит его? Почему?
