Инид Джохансон - Важное решение
Осторожно вручив девушке малышку, которая уже крепко спала, он наклонился и принялся собирать рассыпанные вещи.
Первые капли дождя упали, когда Пат бежала по аллее, обсаженной двойным рядом кустов. Огромные, они сначала падали медленно, затем все быстрее, и через минуту дождь полил так, что Пат пришлось согнуться почти вдвое, чтобы Мэри не промокла насквозь.
По небу прокатывались раскаты грома, сверкала молния — гроза разбушевалась вовсю. На бегу девушку настиг Шелл. Очевидно, он отказался от мысли собирать разбросанное по дорожке барахло и так и оставил коляску стоять посреди аллеи. Подхватив Пат за талию, Шелл втащил ее по ступенькам на террасу и, втолкнув под небольшой навес над крыльцом, достал из кармана связку ключей и открыл высокие французские окна.
— Входи, — сухо произнес он. — Переждем грозу здесь. — Он снова нырнул в ливень, а Пат вошла через стеклянные двери в пустую комнату.
Впрочем, здесь было не совсем пусто. У одной стены в этом элегантном, прекрасно спланированном помещении с высоким потолком были свалены старый комод, несколько разрозненных книжных шкафов, явно сработанных вручную, и несколько картонных коробок, забитых каким-то хламом, завернутым в газету.
Когда они приехали сюда в первый раз, Шелл, глядя на эти никому не нужные останки чьей-то прежней жизни, печально заметил:
— Поразительно, и чего только не копят люди, правда? Агент по продаже недвижимости говорил мне, что на эту рухлядь не позарились даже рабочие, вывозившие то, что осталось после того, как хозяин продал дом и перебрался в дом престарелых.
Это было совсем недавно, но, казалось, прошла целая вечность с того незабываемого дня. Тот день словно был в другой жизни. Но на самом деле все было не так. Просто люди за это время стали другими. Главное, что изменилось, — это они сами и их отношение друг к другу.
Патриция невольно поежилась. Мокрая одежда липла к телу, и девушке стало зябко. В это время вернулся Шелл, промокший до костей. Бросив на пол корзинку с едой и пластиковые сумки, он спросил:
— В этом хозяйстве найдется что-нибудь, во что мы можем ее завернуть?
— Там есть шерстяное одеяло...
В горле у Пат пересохло, и язык почти не слушался. От одного вида Шелла ей делалось нехорошо. Непохоже, что он согласится выслушать ее извинения, а уж тем более — принять их. Более того, у девушки возникло сильное подозрение, что если бы она не была ему нужна, чтобы подержать его спящую дочурку, Шелл плюнул бы на разверзшиеся хляби небесные, выскочил из дома и уже мчался бы в Бостон, разбрызгивая струи воды.
Между тем, Шелл отыскал одеяло, подошел к груде ненужной мебели и выудил один за другим два ветхих кресла. Поставив их сидениями друг к другу, он соорудил некое подобие кровати, затем мотнул головой в сторону Пат, не говоря ни слова. Говорить он не решался из страха, что начнет на нее орать, а смотреть на нее не мог, ибо его сразу пронзало невыносимое желание.
К счастью, никаких инструкций не понадобилось. Пат сразу подошла и бережно уложила малютку на импровизированную кровать. Она стояла так близко, что Шелл ощутил неуловимый запах духов, уже навсегда связавшийся в его памяти с этой бессовестной соблазнительницей, услышал ее прерывистое дыхание.
Накрыв дочурку одеялом, он внезапно почувствовал, как все его тело отчаянно напряглось и заныло. Эта нахальная дешевка посмела тронуть его за руку!
— Тебе не интересно узнать, почему я так упорно дожидалась, пока ты вернешься из Нью-Йорка?
— Не особенно... — Шелл отступил и увидел, как рука девушки бессильно повисла вдоль тела. Как ни противно было в этом признаваться, но его кожу в том месте, где она ее коснулась, жгло как огнем. — Скорее всего, после твоих объяснений мне начнут сниться кошмары.
Мокрые от дождя волосы прилипли к изящной головке девушки, одежда облепила точеную фигурку. Шелл скрипнул зубами. Стоя так близко, эта женщина была способна лишить его рассудка, и он боялся вытворить какую-нибудь глупость.
Она обвинила его в том, чего он не делал, лгала и изворачивалась, чтобы пробраться в его дом, использовала в своей грязной игре невинного младенца, и в то же время именно в эту женщину он едва не влюбился до полного помрачения рассудка!
И ведь он неплохо разбирался в людях. Как могло чутье так подвести его? Как он мог даже на мгновение помыслить о том, чтобы провести остаток дней своих рядом с таким порочным существом?
А хуже всего было то, что впервые за свою взрослую жизнь он понял, что готов полюбить по-настоящему. И кого же? Женщину, использовавшую свою привлекательность как оружие, и готовую на физическую близость с человеком, которого считала женатым, лишь ради того, чтобы отплатить ему, да еще за то, чего он не совершал! Нет, от такой особы любой ценой надо уносить ноги как можно дальше.
— Я хотела извиниться перед тобой...
— Да неужели? Интересно знать, почему? Потому что ты опять хитришь, или потому что поняла, что тебя заклинило на дурацкой идее отомстить? Месть... Это же надо до такого додуматься, просто уму непостижимо! Или потому что ты сообразила, что неплохо бы сначала потрудиться выяснить все до конца, а потом уже брать на себя роль прокурора и палача одновременно?
— Не надо!..
Голос девушки дрожал. В золотисто-карих глазах стояли непролитые слезы. Она была так явно несчастна, что Шеллу стало не по себе.
Отойдя от мирно посапывавшего ребенка, он подошел к французскому окну и стал смотреть на потоки дождя, низвергающиеся с небес, и на далекие отблески молний.
— Я хотела сказать... Мне ужасно жаль!.. Я прошу прощения за то, что поверила в наговоры Даны. Про тебя...
Гладкий лоб Патриции прорезала морщинка. Нелегко извиняться перед человеком, который даже не дает себе труда слушать. Шелл стоял к ней спиной, мокрая рубашка облепила его широкие крепкие плечи. Девушка чувствовала себя словно прокаженная. И, возможно, вполне заслуженно, тоскливо подумала она.
— Должна признаться, что я поверила сестре, во всяком случае, сначала, — сделала Патриция новую попытку оправдаться. — А потом, когда я узнала тебя лучше, и... — Девушка осеклась: признаться в своих чувствах у нее не хватало храбрости. — Я стала тебе симпатизировать, и вот тут-то у меня и возникло сомнение в том, что ты мог поступить так, как тебе приписывали...
— То есть, соблазнить ребенка. Сколько лет ей было тогда? Семнадцать? А морально и эмоционально она тянула от силы на десять, — сухо отозвался Шелл. — Ты жила одной жизнью со мной и Мэри, и все это время считала меня мерзавцем.
Эта мысль причиняла ему невыносимую боль.
— Но недолго... — Голос Пат задрожал. — Я верила Дане до того, как мы с тобой, познакомились, потому что она мне так сказала. Хотя, если быть до конца справедливой, моя сестра ни разу не говорила открытым текстом, что ты затащил ее в постель или что она пыталась утопиться, узнав, что ты женился на Жюли Жакоб, и вы ждете ребенка... — Шелл молчал, и Патриция продолжала: — Нет, прямо она ничего такого не говорила, но из ее рассказа выходило, что дело обстоит именно так. И по каким-то ей одной известным причинам, наверное, потому что это давало ей возможность быть в центре внимания, Дана не стала ничего уточнять, оставила меня в заблуждении... — Шелл обернулся, но глаза его ничего не выражали, и девушка прибавила срывающимся от волнения голосом: — Я понимаю, что это выставляет Дану не в лучшем свете. Но все не так просто. В жизни вообще ничего просто не бывает — тебе это объяснять не надо. Но единственное, что я знаю наверняка, — это то, что Дане искренне казалось, что она в тебя влюблена, потому что ты проявил к ней интерес, находил для нее время, даже приглашал пообедать, чего прежде не делал ни один мужчина. Вот она и вообразила невесть что и, хуже того, сама себя убедила в реальности своих фантазий. А я всегда заботилась о ней, заступалась за нее перед бабулей — ведь та может нагнать хорошего страху на человека, если захочет... Дана никогда не умела за себя постоять — слишком робкая. Она всегда была чересчур одинокой, застенчивой, чтобы заводить друзей. И я защищала ее, потому что больше было некому. Мама же очень дорожит своей тихой размеренной жизнью, чтобы поднимать волну. Вот так все и получилось. Услышав рассказ Даны, я пришла в ярость, а когда подвернулась возможность, нанялась к тебе смотреть за Мэри в надежде, что найду способ отплатить за обиду, нанесенную моей сестре. Об этом я глубоко сожалею и искренне прошу прощения!..
