Джулия Тиммон - Волшебный рассвет
Эвелин слушала его молча. И хоть ему не было видно ее лица, он чувствовал, что она улыбается, оттого говорил с все большим воодушевлением:
— В нашем доме будет уютно и тепло. Мы вместе придумаем, как его украсить, чем обставить. Если потребуется, наймем дизайнеров. Ты станешь королевой нашего мирка, прекрасной правительницей, хозяйкой. — Он внезапно замолчал, задумываясь. — Только… как же твой университет? Ты должна его окончить.
Эвелин кивнула.
— На каком ты курсе? — спросил Ричард.
— Перешла на третий, — ответила Эви.
— Гм… — Ричард в задумчивости почесал подбородок. — Как же я выпустил это из виду? Размечтался: королевство, уют! А о самом главном забыл.
— Самое главное не в этом, — медленно произнесла Эвелин, почему-то грустнея.
Ричард наклонил голову и посмотрел ей в глаза.
— В семейных отношениях, как и в дружбе, основное — это искренность, преданность, готовность заботиться друг о друге, — пояснила она рассудительно.
Ричард улыбнулся и поцеловал ее в нос.
— Какая же ты у меня мудрая, Малыш. Я старше тебя на восемь лет, но иногда чувствую себя перед тобой мальчишкой.
— Тебе двадцать восемь? — спросила Эвелин.
— Да, — ответил Ричард. — Надо бы и мне посвятить тебя в подробности своей жизни, как ты меня — перед вечеринкой.
— Потом, — прошептала Эвелин и опять потянулась к нему губами.
Удивительно, но каждый их последующий поцелуй, хотя страстностью и продолжительностью отличались они все, казался Ричарду совсем не похожим на предыдущий. Этот заставлял думать о вечности и постоянстве, и душа Ричарда пела, смакуя удивительное ощущение.
— С учебой мы что-нибудь придумаем, — пробормотал он, когда поцелуй наконец-то прервался. — Можешь не переживать. Главное в жизни действительно чистота отношений, но каждый человек должен иметь собственное лицо, твердо стоять на ногах. Правильно ведь?
Эвелин погладила его по щеке, благодарно улыбаясь, и кивнула.
— Может, я вообще уволюсь из «Небоскребов» и попытаюсь найти работу тут, — сказал Ричард, тая от ее ласки. — А квартиру продам. Купим жилье здесь. Что-нибудь более подходящее для семьи.
— Неужели ты правда готов ради меня на такую жертву? — удивилась Эвелин. — Обычно это женщина оставляет дом, родителей, родной город, учебу, работу и едет за мужчиной…
— Ради тебя я готов на что угодно, — ответил Ричард, ничуть не кривя душой.
Наверное, Эвелин ему поверила. Потому что в ее глазах засверкала искорки — такие же яркие и веселые, как в день их встречи. Нет, даже более яркие и веселые.
— Не торопись с увольнением, — сказала она.
— Почему?
— Мне надо серьезно подумать, хочу ли я быть актрисой. В последнее время я в этом почему-то не уверена. Может, стоит, пока не поздно, выбрать какую-нибудь другую профессию. А сделать это можно и в Сан-Франциско…
Ричард быстро поцеловал ее в губы.
— Если хочешь, мы вместе об этом поразмыслим.
— Конечно, хочу.
Ричард вздохнул, закрывая глаза. Увереннее и спокойнее ему не доводилось чувствовать себя никогда прежде. Поблаженствовав несколько минут, он вдруг нахмурился, ощутив, что не сделал чего-то важного… самого важного.
Эвелин, уловив его состояние, встрепенулась.
— Что-то не так?
Взглянув на ее губы, в ее чистые прозрачные глаза, Ричард вдруг понял, что именно забыл сделать.
— Эви, милая… — прошептал он порывисто, — я ведь не сказал тебе самого главного.
— Чего?
— Я люблю тебя… Люблю больше жизни!
Она лукаво улыбнулась и склонила голову набок.
— Если честно, я об этом сразу догадалась.
— Правда? Но как?
Эвелин рассмеялась звонким счастливым смехом и кивнула на букет в углу.
— Красные розы дарят женщинам или влюбленные, или беспросветные тупицы, — сказала она. — О твоем же уме я весьма высокого мнения.
Как же с ней легко, как здорово! — подумал Ричард, гладя Эвелин по щеке и качая головой. Она подарок, награда за все прежние страдания. Волшебный рассвет после непроглядного сумрака ночи…
Он так увлекся своими мыслями, что, когда Эвелин ему ответила, в первое мгновение решил, что ее слова прозвучали в его воображении.
— Я тоже тебя люблю.
— Что?!
— Люблю тебя…
Ричард долго смотрел на нее в полном ошеломлении, потом, внезапно очнувшись, обнял так крепко, что едва не задушил.
— Я безумно счастлив!..
