Сюзанна Брокман - Не такая, как все
— По-видимому, это означает, что ты не хочешь за меня замуж.
Марисала кивнула, из последних сил сдерживая слезы.
Лайам ни в чем ее не винил. Он сам во всем виноват. Он не смог сделать Марисалу счастливой — и потерял ее навсегда. Он видел, что что-то неладно, но боялся взглянуть правде в глаза, боялся даже заговорить с Марисалой, спросить, что он делает не так…
— Очень жаль, — ответил он сухо и невыразительно, словно говорил о погоде.
Марисала вскинула глаза, в которых стояли слезы.
— Я больше не могу! — воскликнула она. Голос ее дрожал и прерывался: — Не могу больше носить эти тряпки! Не могу всю жизнь прикидываться кем-то другим!
— Какие тряпки? — изумленно спросил Лайам. Господи, о чем это она?
— Я не могу больше врать! — отчаянно вскрикнула Марисала и, распахнув дверь, подхватила сумку и стрелой понеслась к лифту.
Лайам, как был — в халате и босиком, — выбежал за ней.
— Мара, о чем ты?
Марисала с силой надавила на кнопку. Двери лифта распахнулись.
— Я просто дура, — горько ответила она, входя в лифт. — Ведь с самого начала было ясно, что из меня не получится хорошей жены! Но я решила, что смогу прикинуться хорошей. Так вот, я больше не могу. Меня тошнит от этих платьев в цветочек! Я не могу больше притворяться, что у меня нет ни своего мнения, ни своих желаний! Я знаю, тебе в женщинах нравится именно это. Но я не такая. Я старалась себя переделать. Бог свидетель, старалась изо всех сил! Но больше не могу.
— Мара!.. — Лайам шагнул в лифт следом за ней.
Марисала нажала кнопку, открывающую двери.
— Уходи, Лайам. Ты же боишься лифтов.
— Ничего. — Он отдернул ее руку от кнопки, и двери захлопнулись. — Видишь, уже не боюсь.
Марисала вырвала руку и снова открыла двери.
— Зачем ты меня-то обманываешь?.. Господи, какие мы оба вруны! — Она схватила сумку и, выскочив из лифта, бросилась вниз по лестнице.
Лайам побежал за ней.
— Мара, подожди! — кричал он на бегу. — Я не понимаю… Подожди, нам надо поговорить!
Марисала обернулась к нему.
— Я не хочу с тобой разговаривать. Не хочу тебя слушать. Я хочу, чтобы ты наконец закричал! Черт побери, да будь я на твоем месте, я бы выбежала на улицу и кричала, вопила, визжала о том, какие мерзости творят люди с людьми во имя высоких идей! Об этом должны знать все! Но ты — цивилизованный человек. Ты контролируешь свои слова и поступки. Все держишь в себе — и воспоминания, и чувства… Не удивительно, что ты больше не можешь писать!
Она испугалась, что сказала лишнее, но уже не могла остановиться.
— Чудная пара из нас получается! Ты ходишь к Рико Монтойе и делаешь вид, что слушаешь. Но я-то знаю, что ты по-прежнему борешься со своими воспоминаниями. Внешне ты спокоен и невозмутим — но я, Лайам, я-то знаю, что делается у тебя в душе! Каждую ночь ты просыпаешься с криком, потому что адский огонь сжигает тебя изнутри и рвется наружу!
Что мог ответить Лайам на эти слова? Он молчал.
— Да и я не лучше, — продолжала Марисала, спускаясь по лестнице. — Я такая же врунья. Ты — единственный, с кем я готова прожить жизнь. — Марисала всхлипнула, и слезы потекли у нее по щекам. — Чтобы остаться с тобой, я согласна пожертвовать всем. Даже самой собой. Но обманывать тебя я не могу. Матерь Божья, Лайам, еще немного — и я захлебнусь в этом море лжи!
Она толкнула входную дверь и выбежала на тротуар. Лайам увидел у подъезда такси с зажженными фарами.
— Я — не та женщина, которую ты встретил на балу, — обернувшись в последний раз, произнесла Марисала. — И никогда такой не стану!
И вдруг Лайама осенило. Ну конечно же! Все встало на свои места — платья, прически, непривычное поведение… Марисала вообразила, что он не любит ее такой, как она есть!..
— Боже мой! Мара, подожди! Ты ничего не поняла…
Марисала открыла дверцу машины.
— И знаешь, что для меня больнее всего? Конечно, это глупо; но ты ни разу не сказал, что меня любишь. Ты и это предпочитаешь держать в себе!
Она села в машину и захлопнула дверь.
— Подожди! — кричал Лайам. — Подожди!
Машина тронулась с места. Лайам бежал рядом.
— Я люблю тебя! — кричал он, стуча в стекло, но Марисала не оборачивалась, даже не смотрела в его сторону.
Машина Лайама стояла прямо перед подъездом — сегодня вечером ему снова повезло с парковкой. Он распахнул дверцу, бросился за руль… и вспомнил, что ключи от машины остались дома, в верхнем ящике стола. Он ничего не сможет сделать.
Все, что ему осталось — стоять под мелким осенним дождем и смотреть, как растворяется в ночном тумане его любовь.
«Она скрывала свои чувства, — подумал он с кривой усмешкой, — да так удачно, что я до последней минуты ничего не заметил! Черт возьми, это мне нужно брать у нее уроки!»
Лайам приложил руки раструбом ко рту и закричал:
— Я люблю тебя!
Очень громко. На всю улицу.
Но Марисала его не слышала.
— Извините, ничем помочь не могу. Ее здесь нет.
Лайам взглянул Дэну прямо в глаза.
— А если бы она была здесь, ты бы признался?
— Честно говоря, я бы сначала подумал. Но Марисалы здесь нет.
— Пойми, мне просто нужно знать, что с ней все в порядке. Ты видел ее? Ты что-нибудь о ней знаешь?
— Я ее не видел, — ответил Дэн, открывая дверь и выходя на порог дома. — Если бы она пришла ко мне, я был бы просто счастлив — но, увы… По субботам с утра она обычно сидит в библиотеке — вы там не искали?
— Ее там не было. Вчера она вообще не появлялась в университете.
Устало сгорбившись, Лайам присел на ступени крыльца. Он не смыкал глаз уже двое суток.
— Не знаю, куда теперь идти. Она может прятаться где угодно.
Дэн сел рядом, достал сигарету и сделал долгую затяжку, выпустив огромный клуб дыма.
— А вы не были у того старикана из Центра беженцев? Рикардо Как-его-там? Марисала познакомила меня с ним несколько недель назад на собрании общества «Международная амнистия». Мне показалось, что они большие друзья.
— Я не знаю, где он живет. Телефон у меня есть, но он не зарегистрирован в телефонном справочнике, и я не могу выяснить адрес. Автоответчик уверяет, что доктора не будет в городе до выходных. Я оставил кучу сообщений, звонил даже в Центр, но… — Лайам печально поник головой.
— Но почему она сбежала? Что вы такое сделали? — не слишком тактично поинтересовался Дэн, затягиваясь сигаретой. — Опять командовали ей, как какой-нибудь средневековый…
— Нет, — коротко ответил Лайам. — Я попросил ее выйти за меня замуж.
Дэн фыркнул.
— Извините, — пробормотал он, — но тогда я ничего не понимаю. Она же без ума от вас! Мы много раз беседовали по душам: я… извините, приятель, я прямо говорил ей, что у нее с вами — с вашими-то домостроевскими замашками — ничего не выйдет! Но она отвечала только: «Я знаю, что делаю».
