Элайн Кофман - Лишь небеса знают
— А вам не приходило в голову, что, совершив ошибку, когда мы с вами оказались вдвоем, я наказала себя больше, чем вы? — прошептала она в ответ. — Я тоже погубила себя.
— Нет, — ответил он. — Не погубили.
Элизабет закрыла глаза, из последних сил стараясь не расплакаться прямо здесь, при всех. Взяв себя в руки, она снова взглянула на него и увидела в его глазах прежний укор.
Ей стало страшно. Беспросветное уныние охватило ее. Она стала женой человека, который ее не любит, их ребенок родится прежде, чем окончится положенный срок — с этим она успела смириться. Но какие еще невзгоды ожидают ее впереди?
17
Сидя на кровати в доме мужа, Элизабет задумчиво теребила бантик на ночной рубашке. Она успела выплакать все слезы и думала теперь о том, что даже в самом диковинном сне ей не могло бы наверное присниться, что первую ночь после свадьбы она проведет вот так, одна.
Она оглядела комнату. Пусто и холодно. Пустые надежды. Холодно на душе. Если бы не ребенок, ее жизнь сложилась бы иначе. Но сейчас выхода нет.
Спрыгнув с кровати, Элизабет накинула халат и, спустившись по сумрачной лестнице, открыла дверь кабинета Тэвиса.
— О, — произнесла она, попятившись, — я не постучала, потому что думала, что вы спите.
Тэвис оторвался от бумаг, которые просматривал, и взглянул на нее нагло, не скрывая холодного презрения. Пожалуй, впервые в жизни Элизабет пожалела о том, что не родилась мужчиной. Ей захотелось как следует врезать ему.
— Зачем вы пришли, Элизабет, — поинтересовался он.
— За книгой.
— Пожалуйста, — он показал на книжные шкафы, — хотя едва ли вы найдете здесь то, что вам интересно. Книги у меня в основном по архитектуре, мореплаванию…
— Я знаю, чем вы занимаетесь, Тэвис.
Он покраснел и взглянул на нее еще злее. Как ни странно, Элизабет не доставило удовольствия то, что она задела его. Неожиданно она заметила на полу возле его кровати два больших саквояжа, и третий, поменьше, полный бумаг, на столе. Сердце ее замерло.
— Вы уезжаете?
— Да.
— Почему?
— Я полагаю, вы знаете почему.
— Решили удрать.
— Можете называть это, как вам нравится.
— Зачем вы это делаете? Неужели мы не могли бы хоть как-то договориться? Неужели вам обязательно срывать на мне зло? Поверьте, я делала все, что было в моих силах, чтобы предотвратить свадьбу.
— Но все же не выдержали под конец.
— Мне пришлось согласиться.
— Пришлось, захотелось — не все ли равно. — Он в упор посмотрел на нее.
— Обстоятельства… — она испуганно замолчала. — У меня появилась причина, — осторожно добавила она.
— Причина. Ах, какое милое слово! Удобное. Причина. Что-то вроде небольшого покрывала, под которое можно спрятать эгоизм. Возможно, я и удираю, зато не хитрю.
— Я надеялась…
— Я знаю, на что вы надеялись, Элизабет. Мне это известно уже много лет. Но вам пора наконец усвоить простую истину: я вас не любил, не люблю и никогда не буду любить. Пока меня не будет, вам стоит приучить себя к этой мысли. Иначе я буду вынужден повторять это снова и снова.
— Вы вернетесь? — Она вдруг поймала себя на том, что завидует ему. До чего же легко быть мужчиной — упаковал вещи и уехал, позабыв об ответственности.
— Вернусь… когда-нибудь.
Больше он не захотел ничего добавить. Сложив в саквояж последние бумаги, он защелкнул замок. Элизабет молча смотрела на него, не веря своим глазам. Взгляд ее упал на почти пустую бутылку рома. Словно прочитав ее мысли, Тэвис вздохнул и сказал немного мягче:
— Дело не только в вас и не в том, что я пьян. Я еду в Вашингтон. Буду работать для флота. Я еще заставлю проклятых южан пожалеть о том, что к ним попали мои чертежи.
— Ненависть и мстительность будут вам отличным подспорьем, — заметила Элизабет.
Тэвиса явно удивили ее слова.
— Я оставил распоряжение в банке у мистера Блейсдейла. Он открыл для вас счет. Если вам что-то понадобится…
— Все, что мне понадобится, обеспечат мне мои родные.
— Я не собираюсь отправить вас домой, Элизабет. Вы — моя жена, и я намерен обеспечить вас всем необходимым.
— Уезжайте! Уезжайте в Вашингтон. Но однажды вы пожалеете о том, что потеряли. Я никогда не встречала мужчины восхитительнее вас и глупее. Вы втоптали в грязь мои чувства. Но и мой день придет! Вы вернетесь и будете валяться у меня в ногах.
— Вы забыли об одном, Элизабет. Я знаю себя лучше, чем вы.
— Вы уверены? Посмотрим. Как говорится, время покажет.
— Чего-чего, а времени у меня пока достаточно.
— Время самый мудрый советчик. Кто знает, как скоро вы начнете испытывать сожаление? Вы можете ошибаться, а я привыкла ждать. Я ждала полжизни, Тэвис, и хватит с меня.
Прежде в сознании Элизабет Тэвис занимал место где-то посередине между небожителями и смертными. Ей казалось, что, прекрасно владея собой, он всегда сумеет найти верное решение. Сейчас она видела перед собой человека растерянного и запутавшегося, уязвленного и готового совершить ошибку.
Глядя, как он рассеянно щелкает замком саквояжа, она думала о том, что он напоминает мальчишку, собравшего пожитки, чтобы сбежать из дому, но втайне надеющегося, что кто-то старший и более сильный его остановит.
Да, она оказалась сильнее и докажет это, не сделав того, чего бы ему хотелось. Она не остановит его. Он сам затеял ссору, ему и искать примирения.
— Счастливого пути, — добавила она напоследок.
Кивнув на прощанье, он подхватил вещи и со словами: «Вы правы, время покажет», — вышел из комнаты и стремительно сбежал вниз по лестнице.
18
Тэвис потянулся, держась руками за поясницу, и с усилием выпрямился. Шесть часов он, не разгибаясь, сидел над чертежным столом, и, кажется, не напрасно. Перед ним лежал последний чертеж «Славной победы», корабля, над которым он трудился целых семь месяцев.
Просматривая планы, Тэвис в который раз отмечал про себя неоспоримые достоинства своего детища. Пятидюймовое железо защищало корпус, а двухдюймовое — палубу «Победы», низкая посадка делала ее трудно уязвимой для снарядов, на ней же самой имелось четыре одиннадцатидюймовых пушек, расположенных на подъемных башенных палубах в носу и корме. Быстроходное судно имело высокую маневренность.
Дверь приоткрылась, и на пороге появился светловолосый капитан Эдвард Пеннибейкер.
— Вас ждут, — сказал он. — Секретарь только что пришел.
— Иду, — ответил Тэвис и принялся сворачивать чертежи.
Обсуждение прошло гладко, замечаний не было, и проект получил одобрение. Тэвис шел по длинному гулкому коридору, думая, что его мечта становится реальностью. По словам секретаря, строительство должно было начаться безотлагательно.
