Кейт Денвер - Любовь всесильна
Глория пришла в ужас, когда она осознала все значение своей ошибки.
— Ты… Я… — Она не находила слов, чтобы выразить свои чувства.
Она поверила Чейзу. Теперь ей все стало ясно. В то время как она убедила себя, что Чейз предал ее и хочет развода, он просто боялся сказать ей, что у него деловые неприятности и надо продать Форест Мэнор. Может быть, если бы она не была так угнетена потерей ребенка, то смогла бы почувствовать, что дела идут неважно. Но пока она была беременна, он не хотел ее беспокоить, а потом она так ушла в свое горе, что вообще ничего не хотела слышать.
— Значит, когда я думала, что вы решаете, как мягче предложить мне развод, — медленно заговорила Глория, — вы на самом деле обсуждали нарушение обещания сохранить мой дом! — чудовищность ошибки не умещалась в голове. Пять лет… все совершенно наоборот… О, какая боль! Если бы только она подождала, позволила ему объяснить… Интуитивно она вдруг поняла кое-что еще. — А долги отца? К чему они в конце концов свелись?
— Тебе об этом знать не надо, — твердо сказал Чейз.
— Ну, пожалуйста! — Глория взволнованно постучала рукой по его груди. — Если мы хотим восстановить наш брак, то между нами должна быть только правда. — И она вспыхнула, поняв, что сейчас предложила.
Он накрыл ее руку своей, и их пальцы переплелись.
— Правда… — Его глаза сверкнули. — Мне ничего в мире больше не нужно, малыш, — выразительно сказал он и быстро и легко поцеловал ее. Она почувствовала, что успокаивается, но тут же снова напряглась, когда он назвал сумму, от которой у нее закружилась голова.
— О Господи! Так много!
— Да, но беспокоиться не о чем, я теперь легко могу себе это позволить, хотя в то время все висело на волоске. Вот почему, когда ты сказала, что все слышала и согласна, я почувствовал необыкновенное облегчение, обрадовался, что ты не возражаешь против продажи дома, и предложил выпить шампанского. Я ушам своим не поверил, когда ты сказала, что берешь свою долю денег и больше не желаешь меня видеть. На несколько секунд мне представилось, что ты именно та, о которой меня все время предупреждала Мэгги, и я обругал тебя. Но это длилось недолго. Я решил, что ты вернешься ко мне. Будь терпелив, сказал я себе, она все равно еще в депрессии, дай ей отдохнуть. Когда, наконец, до меня дошло, что ты навсегда потеряна для меня, я решил, что Мэгги, должно быть, действительно права: ты охотилась только за моими деньгами…
Она увидела боль в его темных глазах, подняла руку и погладила его по щеке.
— Я никогда не думала о деньгах и не очень-то беспокоилась о доме. Я любила тебя, Чейз, и жила одним тобой. Я стала бы жить в палатке, если бы ты попросил меня об этом, — выпалила она, все еще потрясенная его откровениями.
— Похороним прошлое, а, малыш? — тихо спросил Чейз и, поймав двумя пальцами ее подбородок, поднял ее лицо кверху. — Я люблю тебя и всегда любил, пять лет без тебя были для меня кромешным адом. Ты дашь мне еще один шанс завоевать твою любовь? Прошу тебя, Глория!
Она с трудом понимала, что происходит. Чейз, ее муж, уверенный в себе мужчина, молящий о любви, — о, это был сон наяву, и ей хотелось, чтобы он никогда не кончался. Свернувшись калачиком у него на коленях, обволакиваемая его силой и теплом, она почти поверила ему, как вдруг тень сомнения опять закралась ей в душу.
— Мэгги… вечером она была в твоих объятиях. Я видела, Чейз, ты уверен, что она?..
Чейз прижал ее к себе и внушительно сказал:
— На вечеринке я наблюдал, как ты разговаривала с Мэгги, а потом увидел ее руку у тебя на плече. — Его темные брови сдвинулись. — Она обидела тебя, и я не хочу это терпеть. А если быть до конца честным, то я заметил в ее взгляде на тебя нечто такое, что вызвало у меня приступ раздирающей душу ревности, которую я испытал, когда ты была рядом с Данте. Я даже сам себе удивился — до чего же я глуп.
— Ты хочешь сказать, что Мэгги положила на меня глаз? — И Глория неожиданно громко расхохоталась.
— Не знаю, но я не хочу рисковать.
— Но ты не очень отрицал, что она твоя любовница, когда настаивал на возобновлении нашего брака! — Объяснения Чейза пока что недостаточно убедили ее. А от общения с Мэгги у нее всегда оставался неприятный осадок.
Улыбка сожаления тронула губы Чейза.
— Самозащита! Я не такой уж гордец, но, видя вас вместе с Данте, я решил дать тебе понять, что у меня тоже роман. Правда же заключается в том, что за эти пять долгих лет я не коснулся ни одной женщины…
Глория с гулко бьющимся сердцем внимательно посмотрела ему в глаза, пытаясь поверить, что он говорит правду. Пятилетнее воздержание Чейза — это было ошеломляющим открытием.
— Но я видел, как ты целовал ее, Чейз.
— Нет, — отрезал он. — Но позволь мне рассказать о Мэгги, чтобы у тебя создалось о ней правильное впечатление. Как бы я ни ценил деловые способности своей секретарши, я не желаю стоять и спокойно смотреть, как она тебя обижает.
— Мэгги не любит меня, но она меня никогда не обижала, — честно призналась Глория.
— Ты слишком мягкосердечна. — Чейз чмокнул ее в лоб. — И мне жаль, что глупая детская вина заставляла меня закрывать глаза на невыносимый характер Мэгги.
Глорию задело слово «вина». Неужели Чейз был запутан в какую-то историю с Мэгги? Ей пока не очень верилось в сказочку о лесбиянстве женщины. Она была уверена, что эта дамочка давно мечтает о Чейзе, хотя он сам того не ведает. Впрочем, горестно заключила она, вряд ли на свете найдется женщина, знающая Чейза, которая не думала бы о нем.
— Когда нам было по шестнадцать, мы с Мэгги учились в одном классе. Мы не были друзьями. У нее была только одна подруга — девочка по имени Пэт. Обе они были настоящие красотки, но никогда не гуляли с мальчиками, и, как водится у подростков, мы немилосердно дразнили их «геями», гомосексуалистами и, должен добавить, это сильно смахивало на правду. Кроме того, все знали, что отец Мэгги — горький пьяница, который нещадно лупил ее и мать. Нередко она приходила в школу с синяками.
— О, бедная девочка!
— Так вот, через несколько лет, когда Мэгги обратилась по поводу работы в мою компанию, я вспомнил и ее, и свое собственное безобразное поведение в школе. Она рассказала, что ее подруга Пэт несколько месяцев назад погибла в автокатастрофе, и мне стало ее жалко. К тому же у меня был печальный опыт с последней секретаршей, вообразившей, что она любит меня, и каждый раз уходившей с работы в слезах. У Мэгги была невысокая квалификация, но я по крайней мере мог быть уверен, что она не будет целый день строить мне глазки, и принял ее на работу. С тех пор и по сей день она не щадя сил работает на меня. Но сегодня я понял кое-что, на что следовало бы обратить внимание давно, когда она впервые попыталась убедить меня в неискренности твоих чувств. Она стала слишком амбициозной, претендуя на особое положение в моей компании…
