Салли Уэнтворт - Бурное плавание
– Разве не ясно?
– Мне, во всяком случае, нет. Почему ты хочешь бросить меня сейчас, когда мы нашли друг друга?
– Именно по этой причине. Зара, неужели ты не понимаешь? Я не разрешаю морякам водить на борт женщин, так почему я сам должен нарушать это правило?
– Но я ведь уже на корабле. И кроме того, мы бы могли… могли сохранить это в тайне, если так нужно.
Он откровенно рассмеялся.
– Ты когда-нибудь пыталась сохранить что-либо в тайне на борту корабля? Это невозможно в таких стесненных условиях. Если только команда мертвецки не спала прошлую ночь, то все уже знают о нашей тайне.
Она вздернула подбородок.
– Пусть знают. Я не боюсь. В этом нет ничего постыдного. Для меня, во всяком случае.
В ее голосе звучали вызов и непокорство. Узнав эти нотки, Тор нежно приложил указательный палец к ее губам.
– Но не для меня. Капитаны кораблей устанавливают правила не для того, чтобы их нарушать. И я перестану себя уважать, если члены команды заметят, как мы шныряем из одной каюты в другую.
– Итак, мне нужно сойти на берег.
– Да.
– А ты… будешь навещать меня?
– А как же. Само собой разумеется.
– Тогда команда все равно узнает.
– Да, но мы по крайней мере будем соблюдать приличия и правила.
Заре явно не нравилась эта затея.
– Но как же моя работа на корабле? И я подписала контракт с кинокомпанией.
– Можно не работать, если не хочешь. А такая необязательность ее и вовсе не устраивала.
– Я хочу работать.
– Тогда какая разница: ты можешь приходить на корабль утром.
– Это выглядит очень глупо. Я… я привыкла к кораблю. Я чувствую себя здесь как дома.
– Прости, Зара, но так следует поступить, если ты хочешь, чтобы наши отношения продолжались.
– Ты знаешь, что я хочу этого, – с трудом выговорила она. – Зачем же спрашивать?
– Хорошо. – Тор наклонился и поцеловал ее, еле коснувшись губами. – Это я и надеялся услышать. Почему же ты не идешь собирать вещи? Я провожу тебя.
– А ты останешься сегодня?
Он вдруг улыбнулся по-мальчишески, и от этой улыбки показался таким же молодым, как Тони.
– Я попытаюсь.
– Что же ты скажешь остальным?
– Что проведу ночь на берегу.
– Они догадаются.
– Ты же сказала, что тебе все равно.
– Нет, не все равно. А как же ты? Они начнут судачить.
– Да, но я не буду нарушать установленных правил. Я не потеряю их уважения. – Он опять улыбнулся. – Они, вероятно, станут завидовать. Потом, в этом есть и другие преимущества.
Он что-то недоговаривал, и она, игриво склонив голову набок, взглянула на него.
– О! Какие же?
Он положил руку ей на талию.
– Мы будем все же одни… и кровать гораздо шире.
Она засмеялась, совершенно довольная услышанным.
– Мне все же больше подошла бы твоя койка.
– Она сковывает движения.
– Не заметила.
Наклонившись, он шепнул ей в ухо:
– Леди, я не все мог продемонстрировать. Его голос стал грубее, и у нее перехватило дыхание: вновь нахлынула волна желания.
– Я не могу ждать.
– Я тоже. Так почему бы тебе не пойти и не собрать вещи? Я попробую разогнать эту братию в кают-компании, иначе они пробудут там всю ночь. Увидимся здесь через десять минут.
Заре не потребовалось много времени, чтобы упаковать вещи, но она ждала, пока уйдут люди из киногруппы и пока команда разойдется по каютам, чтобы отоспаться перед трудным съемочным днем. Тор уже был на палубе; он надел джинсы и бирюзовый свитер. Взяв у нее сумку, он обернулся к Арне.
– Я провожу Зару на берег. Впредь она будет жить в городе.
– Да, шкипер, – проговорил удивленный Арне.
– А у меня в городе дело до утра, – добавил Тор, не дожидаясь каких-то расспросов.
– Отпад! – воскликнул Кен, но более опытный Арне только кивнул.
Комната, которую Тор снял для Зары, находилась в двух шагах от гавани в старом городе за крепостной стеной и была не просто комнатой, а практически маленькой квартиркой с ванной и крошечным холлом. Окна выходили на тихий дворик, где все еще играл струями старинный турецкий фонтан. К квартире вела отдельная лестница, уставленная цветочными горшками, стоявшими на каждой ступеньке, но в темноте нельзя было разглядеть, какие это цветы. Тору вручили большой железный ключ и зажгли фонарь, чтобы можно было видеть ступеньки. Зара даже не огляделась как следует в гостиной. Тор, уронив сумку на пол, схватил ее на руки и распахнул дверь в спальню. Он был прав: кровать оказалась значительно шире. И был прав в том, что узкая кровать сковывает движения.
Возможно, из-за того, что они утолили первый сексуальный голод, знали, что впереди вся ночь и можно не шептаться, их любовные игры обрели некое новое измерение. Они медленно раздели друг друга, наслаждаясь наготой, лаская и поглаживая, осыпая поцелуями. Зара стонала, чувствуя, что все его тело в тисках страсти. Тор положил ее на кровать и начал снова ласкать, доводя до исступленной агонии эротического желания, и затем вошел в нее, стараясь дольше продлить наслаждение. Заре казалось, что она превратилась в инструмент, на котором он начал играть сначала медленно, постепенно доходя до крещендо; он будто парил, взяв верхний аккорд, и возвращался к нему несколько раз, пока она наконец не достигла того плато всепоглощающего экстаза, который исторг из нее крик беспредельного удовольствия. Только тогда он позволил излить свою накопившуюся страсть, и его стон слился с ее стоном.
Они уснули гораздо быстрее, чем в прошлую ночь, переплетясь телами. Зара проснулась первой, свет все еще горел. Она привстала, радуясь возможности наглядеться на своего спящего любовника. Он был такой большой и сильный, с развитой мускулатурой; просто удивительно, что он мог быть таким нежным, что смог не раздавить и не сокрушить ее хрупкость. Он был прекрасен. Совершенен. Она улыбнулась, зная, как теперь вновь сможет пробудить в нем голод к своему телу. Эта сила завораживала, и все потому, что она любила его, еще в том не признавшись.
Во всяком случае, она не смогла бы сказать о своей любви даже в порыве сексуального томления. Но Тор тоже пока не признался в том, что не вызывало сомнения.
Она повела рукой в воздухе, влекомая желанием прикоснуться к нему, но не стала этого делать. Сонный, как он был не похож на бодрствующего!.. Волнение и невероятная нежность переполняли сердце Зары; ей хотелось держать его всегда рядом с собой, заботиться о нем, быть для него всем и чтобы она была для него всем. Ей хотелось быть с ним всегда, до последнего дня. На глаза навернулись глупые слезы, она сердито смахнула их. Не хотелось быть сентиментальной. Намеренно она опустила руку и начала гладить его.
