София Чайка - Подруги. Друзья. Тринадцать лет спустя
— Ладно, — Варя не хотела спорить с мужем при сыне. — Дома уточним. У меня дома.
— Варенька, я тебя прошу, выслушай меня…
Больше всего на свете Варваре сейчас хотелось уткнуться лицом в широкую грудь Николая и выплакаться, и чтобы он непрерывно клялся ей в любви и обещал, что больше никогда — никогда не оставит ее и сына. Она пересилила минутную слабость.
— Дома. При сыне говорить не буду.
Они молча пришли домой и уложили сына спасть.
Последнее далось Варе нелегко, потому что маленькая хитрюга придумывала все новые и новые причины, лишь бы не укладываться в кровать и послушать, о чем таком секретном собираются разговаривать его родители. Но усталость вскоре сморила неугомонного малыша. Варя же все сидела у его кровати и трусила. Шелест газетных листов в соседней комнате не давал усомниться в том, что Николай ее ждет.
Варя вздохнула и малодушно дала себе еще несколько минут передышки, пока переодевалась в домашний халатик. Нужно идти и мужественно встретить все, что скажет ей муж.
Он был такой красивый в белоснежной рубашке с крепкой загорелой шеей и золотистым ежиком волос на голове. И она его любила. Всегда. И делить не с кем не собиралась. Николай должен сделать окончательный выбор.
— Я слушаю тебя.
Он устремил на нее свой синий взгляд, под который всегда неумышленно подбирала свои наряды Варя, и она чуть не бросилась ему на шею, готовая принять его на любых условиях. Но здравый смысл все же победил, и вместо желаемого она села на другом краю дивана и строго посмотрела в лицо Николая, стараясь не отвлекаться на мощный, красивый торс, хорошо просматривающийся благодаря полностью расстегнутой рубашке.
Муж не остался сидеть на диване. Он сбросил на пол газету и устроился около Вари на полу, взяв ее за руку.
Она хотела отобрать дрожащие пальцы, но не смогла. Слишком нежным, приятным и необыкновенно родным оказался этот жест.
— Варя, милая, дорогая моя. — Если он произнесет еще одно подобное слово, она лужицей растечется у его ног. Нужно как-то держаться, и Варя попыталась вытянуть свою руку из его широкой ладони, но он не дал. — Я тебя люблю. Очень сильно. Вот только понял я это, наверное, слишком поздно.
Варя молчала, у нее в горле стоял ком.
Это было его первое признание в любви. Они никогда раньше не говорили о своих чувствах. Даже когда решили пожениться. Просто жили себе и жили.
Речь мужа отобрала у Вари все оставшиеся силы. Слова просто не шли с языка.
— Только не молчи, пожалуйста. Я так виноват перед тобой, перед сыном, но я твердо решил все исправить. Если, конечно, ты мне разрешишь. Я уже говорил тебе это. Ты же знаешь, я никогда не вру.
Да, ее муж ненавидел ложь. К тому же ей очень хотелось поверить ему. Но…
— А как же Соня? Ведь она считает себя твоей невестой, и, наверное, не без оснований?
Она видела, как темнеют любимые, несчастные синие глаза, и ей захотелось поцеловать мужа, изгнать из синих омутов щемящую грусть. Но Варя должна была оставаться стойкой — ради них всех, и поэтому молча ждала ответа.
— Я виноват и перед ней. Нельзя обещать жениться на нелюбимой женщине. Ведь она по своей сути еще совсем ребенок. И мы с ней за эти годы ни разу не спасли вместе. — Николай опустил голову на их сложенные вместе руки и тихо признался. — Я ни с кем не спал все эти годы.
Непрошенная, безграничная радость затопила сердце Вари. Неужели такое возможно? Хотя его поведение той ночью, когда она тащила его пьяного к дивану, а потом… в общем, произошедшее тогда свидетельствовало в пользу того, что муж на самом деле давно не был с женщиной. В это так хотелось поверить!
Она ласково положила руку на светлую голову и тихонько спросила:
— Чего же ты хочешь, Вяземский?
Он вздохнул и нежно поцеловал ее ладонь, и так же тихо ответил:
— Тебя. Семью. Прожить много лет рядом с вами. Радоваться и грустить вместе. Это — мое самое главное желание.
Варя заметила маленький огонек надежды, который горел в глазах любимого мужчины. Она некоторое время молчала, а затем устало произнесла:
— Я даю тебе два месяца на раздумья. Это твой последний шанс все исправить. У есть только одно условие — эти два месяца спасть мы будем в разных кроватях.
Варвара понимала, что это будет тяжелым испытанием в первую очередь для нее самой, но решила не идти на поводу у собственных желаний. На кону — не только ее счастье.
Николай так посмотрел на нее после этих слов, что Варя уже решила, что перегнула палку, но он крепко поцеловал ее в губы и сообщил с мальчишеским огоньком в глазах:
— Я согласен. Но теперь, когда соглашение принято, хочу тебе напомнить, что запрета на поцелуи не было.
Друзья и подруги с любопытством и некоторой иронией наблюдали за тем, как Вольф медленно, но настойчиво продвигается вместе с Соней к танцевальной площадке.
— Интересно, — протянул задумчиво Илья, — уговорит наш «солнечный мальчик» эту Снежную королеву сделать хоть несколько танцевальных шагов или нет?
— А мы подождем и посмотрим, — подмигнув Зотову, ответил Степан. — Соня, конечно, барышня строгая, но Вольфу еще ни одна женщина не отказывала.
— Так уж и не одна? — с сомнением в голосе протянула Тина.
— Во всяком случае, мне не известна ни одна особа женского пола, которая бы устояла перед его мужским обаянием. Вот будет умора, если эта худенькая музыканточка проигнорирует нашего красавчика.
— Вам, парни, только женщины да мужская гордость в голове. А у Николая и Вари, между прочим, семейные проблемы, — вмешалась в разговор Катя.
Зотов почувствовал себя неуютно под ее обвиняющим взглядом, а Степан обнял рыжеволосую невесту за плечи и успокаивающе погладил по изящной руке.
— Не беспокойся, Катенька. Николай все исправит.
— В самом деле, может, стоило нам с Варей уйти. — Тина взяла Илью под руку и потерлась о него, словно кошка. У Зотова сразу на всем теле в ответ поднялись все волосы. И не только они. Возможно, поэтому его голос прозвучал несколько напряженно.
— Вяземский сам управится. Он натворил, ему и исправлять.
Женщины в унисон тяжело вздохнули и посмотрели на танцплощадку. Там было на что посмотреть.
Вольф показывал Соне фигуры вальса, причем с воображаемой партнершей, а девушка, скрестив руки на груди, смотрела на него, как на чертика из табакерки. На ее лице застыл вопрос: «Когда же это дурацкое представление закончится, и я смогу, наконец, уйти?»
— Да, — насмешливо протянул Илья, — кажется, у нашего друга дела продвигаются медленно.
— А мне кажется, — добавил Степан, — что его «дело» стоят на месте.
