Селина Дрейк - Сопротивление бесполезно
О, если бы только она могла оставаться такой же холодной и отчужденной, каким он умудрялся быть в любой ситуации!
– Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь.
Рой смотрел на нее очень пристально.
– Ты знаешь, к чему я клоню! Ты не можешь не знать!
Бланш встала – глаза ее горели нескрываемым гневом, – сделав несколько возбужденных шагов к окну, скользнула быстрым взглядом по крышам домов и верхушкам деревьев, затем повернулась к нему лицом. Ее грудь быстро поднималась и опускалась, она никак не могла успокоиться.
– Уверяю тебя, что не знаю. – В глазах Роя появилось несколько странное выражение, когда он встал и приблизился к ней. Бланш не сразу поняла, что происходит. – Понятия не имею!
Через ткань платья Бланш почувствовала, как его пальцы скользнули по позвоночнику, вызывая непроизвольную и уже такую привычную дрожь…
– Ну, скажи мне! – прошептал Рой настойчиво, с неожиданной и, по мнению Бланш, совершенно неуместной нежностью.
– Ты был с ней! Я сама слышала, как она сказала…
Бланш изо всех сил старалась казаться сильной и неуязвимой, но слова ее сопровождались детскими всхлипываниями. Она судорожно прикусила нижнюю губу, взглянула на камень, сверкающий у нее на пальце, и ей стало горько от мысли, что он купил это прекрасное кольцо, вероятнее всего, просто для того, чтобы успокоить собственную совесть.
– С ней? – Его пальцы двигались все более настойчиво и нежно, ощупывая каждый позвонок. – Скажи мне, пожалуйста, кого ты имеешь в виду, Бланш?
– Дину! Вот кого!
Бланш задыхалась. Ей вдруг захотелось только одного: чтобы он обнял ее и сказал, что все это неправда, – но сказал так, чтобы она не могла не поверить… Но Рой всего лишь удивленно вскинул брови.
– Дину Пирелли? Ты это всерьез? Совершенно не понимаю, что могло вызвать в тебе такую досаду.
Так вот в чем дело! Он и не думает отрицать своих отношений с Диной, он просто не видит во всем этом повода для беспокойства и огорчения с ее стороны. Откровенность его позиции просто ошеломляла. Так, значит, он придерживается этого столь распространенного мнения, что неприемлемое для женщины, позволительно мужчине!
– Если ты не понимаешь, почему твои отношения с Диной могли вызвать во мне досаду, то почему же тебя так беспокоят мои отношения с Томасом?
Последовало долгое молчание. Бланш пристально смотрела на него. Но даже в гневе, страшно сердясь на себя за это, испытывала непреодолимое желание уткнуться лицом в его грудь, облегченно заплакать, ощутить на себе его успокаивающие сильные руки…
– Я объясню тебе, что меня беспокоит. Я надеялся, что ваши отношения с Томасом остались в прошлом, но теперь вижу, что заблуждался. А раз так – что же остается от нашей с тобой семейной жизни? Дина тут ни при чем: между нами никогда не было и никогда не будет ничего подобного. Мне казалось, что я уже говорил тебе об этом.
Он говорил. Конечно же, говорил! А что ему еще оставалось делать? Но она сомневалась в его уверениях тогда и еще сильнее – сейчас. И нечего смотреть на нее так… с таким выражением. Ему все равно не удастся смягчить ее!
– Ах, вот как! Между вами ничего не было! Так что же она делала там? Вероятно, это было невинное катание на лыжах?
Его улыбка стала сейчас совсем другой – веселой и обезоруживающей.
– Нет, не угадала. Дина находилась там, исполняя обязанности заместителя председателя испанской телевизионной компании, которую унаследовала от своего первого мужа. Я был уверен, что ты знаешь это: ведь нашим совместным работам было посвящено столько репортажей.
– У меня нет времени читать колонки сплетен, – язвительно сказала Бланш, тут же решив не поддаваться его умению убеждать.
– Наверное, тебе все-таки стоило бы найти время… во избежание недоразумений.
– Как бы там ни было, но она смотрит на тебя, как будто собирается съесть…
Сейчас его улыбка была самой что ни на есть настоящей: сияющие белые зубы, горящие глаза – первая подлинная улыбка, которую она видела за последние дни.
– Думаю, что если бы она попробовала меня на вкус, то заполучила бы расстройство желудка. – Его шутливая интонация непроизвольно вызвала ответную улыбку Бланш. – Но скажи мне, если бы ты оказалась права во всех своих подозрениях, неужели это бы так много для тебя значило?
– Конечно, значило бы! – Эти слова прозвучали так страстно, что Бланш тут же, испугавшись слишком открыто показать свои самые сокровенные чувства, повторила более сдержанно: – Конечно, значило бы. Ни одной женщине не понравилось бы думать, что ее муж поддерживает отношения с кем-нибудь еще. Даже если…
Она замолчала, кусая нижнюю губу.
– Даже если?.. – подсказал Рой.
– Даже если он женился на ней, лишь как на подходящей матери для ребенка, которого хотел бы иметь!
Бланш с изумлением увидела, что на его лице отразилась неожиданная боль.
– Ты хочешь сказать, Бланш, что даже в этом случае она могла бы… не то чтобы ревновать, но…
– Ревновать?! – Произнеся это слово, Бланш вдруг почувствовала огромное облегчение. Больше не нужно ничего скрывать – ни перед собой, ни перед ним. Все названо своими именами, все поставлено на свои места. – Да. И нет никакой необходимости стесняться этого слова. Слово «ревновать» очень подходит, потому что действительно точно выражает мои чувства.
– Так это правда?!
Рой протянул руку и придвинул ее ближе к себе. Бланш стояла не шевелясь, когда он ослабил пояс ее великолепного жакета. Она прекрасно понимала, что ее судорожно поднимающаяся и опускающаяся грудь достаточно ясно говорила о ее желаниях, но теперь это уже не имело значения. Она затаила дыхание, когда его пальцы скользнули под тонкий шелк бюстгальтера, двигаясь по теплой коже…
А-ах! Удовольствие, восходящее по спирали, усиливалось выражением его глаз, настойчивым поглаживанием кончиками пальцев самых чувствительных областей ее тела. И когда он заговорил, она ощутила жар его губ на своей щеке:
– Это действительно именно то, что ты хочешь сказать, Бланш?
– Что я ревновала?
Ее голова вызывающе и призывно откинулась назад. Несомненно, она вела себя безумно, она знала это и на долю секунды заколебалась. Но потом… Она хотела этого мужчину больше, чем когда-нибудь прежде; больше, чем кого бы то ни было в своей жизни. И сейчас она знала: что бы ни произошло, она будет сражаться до конца, чтобы удержать eгo.
– Да, Рой, именно это я хочу сказать. Что я дико, страшно ревновала, когда думала, что ты можешь иметь близкие отношения с Диной.
Он прижал ее к себе так сильно, что она ощутила его тело; так сильно, что его вздох мог быть ее собственным; так сильно, что она почувствовала, как его напряжение улетучивается вместе с ее собственным. Что-то коснулось ее волос, легкое и теплое, как нежнейший из поцелуев. Она подняла лицо, чтобы взглянуть на него, забыв о слезах, увлажнивших ее щеки. А когда она заговорила, ее голос дрожал от счастья.
