Рене Маори - Любовь и ревность. Хроники
Климент поспешил произнести свою часть формулы договора.
– Нет, неправильно, – прошипел дух, – я говорить должен первым. Ведь я предлагаю тебе дар, а соглашаешься ты.
И сам сказал то, что всегда говорили маги. Клименту оставалось только повторить за ним. Как будто, не Климент призывал духа, а дух – его, для каких-то своих целей. Его кольнуло недоброе предчувствие, но он оставил его без внимания – слишком чудесным было его неожиданное спасение. Договор был заключен.
Дух Хаоса скользнул к нему и укрылся в тени его плаща, сам став неотличимым от тени.
Вот и все. Три духа собраны. Больше ни один маг не может удержать при себе.
И Климент, взяв заранее упакованный мешок, вышел за дверь. Больше он не вернется в эту лачугу. Либо смерть в когтях дракона, либо слава и богатство.
Путешествие до брошенной столицы было долгим, через половину королевства. Он миновал загадочные Красные мосты – обиталище духов смерти, просочившихся из своего мира.
Когда-то здесь принял бой и погиб великий Король – воин, защищая свои земли от нашествия глубинных тварей. В страшной сече полегла вся армия, и король, отступив на мост, трое суток сдерживал тварей, рвущихся на плодородные равнины. На исходе третьего дня чудовища, устрашенные его доблестью и силой, отступили, но сам король получил смертельную рану и умер прямо на месте, где принял бой. Прошли сотни лет, но Красные мосты, получившие свое название из-за крови, лившейся здесь сотни лет назад, выдержали испытание временем. Можно было бы считать эту легенду просто красивой сказкой, но раз в пять лет на этих ажурных конструкциях оживали призраки мертвых, на несколько суток погружая окрестности во мрак своего безумного послежизненного веселья. Тогда можно увидеть, на гребне моста, среди сонмищ духов, призрак Короля – воина, неотрывно глядящего на юг, в поисках отступившего врага.
Теперь Мосты охранялись верными и бесстрашными Зелеными стражами, каждые пять лет выдерживающими жестокую битву с мертвецами. Климент миновал их, и прошел через поля белых подсолнухов, где кружатся в своих диких и непредсказуемых танцах оборотни. В ответ на предложения танца он распугивал их желтым огнем. Аромат подсолнухов сводил с ума несчастных оборотней, заставляя танцевать и танцевать, до смерти.
Призвав духа воздуха, он пронесся над рекой Воспоминания и Забвения, где струи памяти и беспамятства слились в один бурлящий зеленый поток. Он обошел стороной Лес живых рук, издали глядя, как деревья с мольбой тянут к нему свои длинные, похожие на корявые сучья, пальцы. В последнюю остановку Климента посетили лунные феи, осыпав его сомнительными комплиментами, как свойственно этому легкомысленному народу. Это было хорошим предзнаменованием.
Наконец его взгляду предстала покинутая, испепеленная столица. Но по-прежнему в центре высоко вздымались шпили королевского дворца, как и в ту ночь, когда дракон обрушился на город. Только сейчас королевский штандарт, обгоревший и изорванный ветром, висел без движения, как сморщенная тряпка. Широко распахнутые городские ворота напоминали зев гигантского чудовища, провал беззубого рта мертвеца, широко разинутого в беззвучном хохоте. Климент стиснул зубы, и, стараясь унять непроизвольную дрожь, вошел в город. Улицы были покрыты толстым слоем серого пепла, похожего на грязный снег. Крупные хлопья кружились, взлетали облачками под ногами, и тут же опадали на мостовую. Сгоревшие остовы деревянных домов контрастировали с почти нетронутыми каменными особняками богатых жителей. Молодой чародей старался держаться в тени уцелевших строений, зная насколько зорки и чутки драконы. Тут и там под покровом пепла виднелись холмики. Климент знал, что они скрывают, и не собирался тревожить вечный покой погибших жителей, обходя могилы стороной. Было безветренно, солнце скрылось за толстым слоем свинцовых облаков, словно навсегда нависших над оставленным городом. В городе царил холод, дыхание вырывалось изо рта маленькими белыми облачками, растворяясь в воздухе.
Вот и центральная площадь. Климент ненадолго остолбенел, услышав знакомое журчание – фонтан все еще работал! Багровые струи вина лениво перекатывались за гранитной балюстрадой, издавая призывный плеск. Видно дух слишком серьезно отнесся к своему договору. Интересно, связано ли это с появлением в городе дракона? Климент оторвал взгляд от работающего фонтана и оглядел площадь.
Здесь не было пепла, и выглядела она не такой запущенной, как городские улицы. Камни мостовой влажно поблескивали, словно недавно прошел дождь или кто-то вымыл их. Климент прошел несколько шагов и остановился, пораженный увиденным. На открывшемся фасаде королевского дворца он увидел страшную картину. Лучшие рыцари королевства, отправившиеся на бой с драконом, висели, пришпиленные к розовым мраморным плитам, словно бабочки в коллекции энтомолога. Климент не мог даже вспомнить, всегда ли мраморные плиты имели такой розовый оттенок, или кровь несчастных жертв дракона так пропитала камни? Сладковатый запах разложения и смерти витал над площадью. С содроганием молодой маг увидел среди рыцарей в полном боевом облачении несколько фигур в традиционных для магов балахонах. Фигуры, прибитые к стене копьями, висели, словно в каком-то подобии странной иерархии: некоторые рыцари и маги располагались выше, а другие почти касались ногами земли. Климент еле справился с желудком, внезапно подкатившим к самому горлу. Как он не побежал со всех ног, в первые же секунды, увидев эту тошнотворную картину, было тайной даже для него самого. Наверное, его ноги просто приросли к мостовой, отказываясь повиноваться своему хозяину. Маг глубоко вздохнул несколько раз, прогоняя дрожь и озноб. Надо идти! «Сейчас или никогда», – убеждал он себя, – «нельзя останавливаться!». Перебрав весь скудный запас воодушевляющих фраз, он, наконец, шагнул вперед.
И, внезапно, одна из башенок дворца ожила, зашевелилась, стряхивая пепел, расправила крылья и слегка дохнула огнем. Два огромных черных глаза без радужки пристально уставились на мага. Дракон взмахнул крыльями и неожиданно легко и грациозно поднялся в воздух, мягко опустившись на площадь прямо перед обомлевшим Климентом. В первый раз чародей не смог разглядеть его полностью, но сейчас дракон предстал перед ним во всем великолепии. Рептилия была поистине огромной – больше десяти метров покрытых пурпурной чешуей мускулов. Изящная голова на длинной шее, украшенная небольшими рожками, была слегка наклонена в сторону. Хищно блестели белые клыки, слегка выдающиеся вперед на массивной нижней челюсти. Могучие крылья были не пурпурного цвета, как остальное туловище, а имели перламутровый оттенок, переливающийся при движении. Рептилия производила впечатление стремительного и грациозного хищника, несмотря на свои поистине гигантские размеры. Дракон открыл пасть и изверг клубы оранжевого пламени.
