Жаклин Топаз - Водоворот
В тягостном унынии Пола пошла в спальню, чтобы переодеться. Том сидел у застекленных дверей, неподвижно глядя в ночь.
— Я могу для тебя что-нибудь сделать? — спросила она.
Тот покачал головой.
— Нет, спасибо. Пойду прогуляюсь. — Растворил двери и вышел в темноту.
Хуже нет остаться одной, когда любимый человек переживает твое предательство, а ты не можешь ни оправдаться, ни утешить его, ни признаться в своей любви…
Дрожа, она залезла в постель и долго лежала, опустошенная, с мучительным чувством вины. С самого начала Салли была права: она просто сошла с ума, когда связалась с Томасом Клинтоном. Теперь вернуться к обычной жизни и орудовать пылесосом казалось почти облегчением.
Впрочем, может быть, она допускает некую меру лукавства? Не очень-то и охота мотаться по богатым домам и бороться с чужой грязью.
Она задремала, но внезапно проснулась, услышав мужские голоса в гостиной.
Пола вскочила с постели и, накинув халат, поспешила туда.
Там стояли Клинтон и д'Арман.
— Добрый вечер, — сказала она.
Француз наградил ее неодобрительным взглядом и опять повернулся к собеседнику.
— Повторяю, чтобы стало понятно и вам, и вашей… подруге, я надеюсь, что завтра утром вы как можно раньше покинете этот дом.
— Мы уедем, как только я раздобуду билеты на самолет, — холодно произнес Клинтон.
Жак, оказывается, еще не закончил.
— Не думал, что такое может произойти в моем доме. Я как следует проберу Йенсенов. Они должны были тщательнее вас проверить.
Мужчины продолжали стоять, стояла и Пола, хотя чувствовала себя ужасно неловко.
— Я не собираюсь оправдывать наше поведение, — заявил Том. — Хочу только сказать, что не имел намерения ставить вас в затруднительное положение.
Жак издал короткий сухой смешок.
— Затруднительное положение? О, конечно, нет. То, что вы вынудили меня представить вас моим уважаемым друзьям как приличную супружескую пару, нисколько не осложнит мне жизнь.
Оставив эти слова без комментариев, Том откинулся на кушетку.
— Хочу вам кое-что рассказать, Жак. Вы имеете право знать, как все это получилось.
— Увольте, меня это больше не касается.
— Сядьте. — Том указал рукой на стул. — Нет смысла все время стоять.
Вздохнув, Пола села рядом с Томом. Через мгновение и Жак с демонстративной неохотой опустился на стул.
— Пола работает на меня, — объяснил Том. — Она моя уборщица.
— Простите?
— Ну, считайте — моя горничная. — Том отпил еще один глоток шерри, давая время французу оправиться от шока. — Когда я неожиданно вернулся домой с Йенсенами, она переодевалась у меня в ванной комнате. Я знал, что они никогда не поверят правдивому объяснению ситуации.
— Нормальный человек, естественно, не поверил бы подобной галиматье, — сказал Жак.
— Что я и говорил! — К изумлению Полы, Том сохранял спокойствие. — Вы этому не верите, не поверили бы и они. Я не оправдываю своего обмана и не прошу вашего снисхождения. Все у нас с вами зашло слишком далеко, и ничего уже не исправишь. Говорю вам это по одной причине…
— Вы предполагаете, что я могу извинить эту мистификацию?..
— Совсем нет. Наше поведение было весьма сомнительным, и я полностью беру на себя ответственность за это, — продолжал Том. — У Полы не было выбора — если только она не хотела потерять работу, а этого она не могла себе позволить. Но я хочу поговорить с вами о Йенсенах.
— Как-нибудь я сам справлюсь со своими партнерами, — огрызнулся Жак, вставая.
— Так же, как вы справились со своей женой? — На это замечание француз ответил взглядом, полным гнева, но Том продолжал: — Жесткие, не идущие на компромисс люди вынуждают других принимать неразумные решения. Что и сделали Йенсены в отношении нас. Что и вы, как я думаю, делаете в отношении Симоны.
Пола с трудом могла в это поверить. Неужели ее любимого Клинтона больше беспокоит возможность помочь Симоне и Жаку, чем попытка спасти шансы на получение ссуды? Невероятно, но, видимо, так оно и есть.
— Это невыносимо! — Жак в ярости вскочил. — Сначала вы пытаетесь меня самым откровенным образом провести, потом вмешиваетесь в мои личные дела!
— О, Жак, пусть ваше негативное отношение к нам не отразится на ваших чувствах к Симоне! — решительно высказалась Пола.
— Мои отношения с женой не подлежат обсуждению. — Жак повернулся, чтобы уйти, но Пола, вскочив, встала перед ним.
— Симона вас любит, — настойчиво внушала она. — Знаю, вы страдаете, тем не менее вы же сами причинили женщине куда большую боль.
— Откуда вы все это знаете? — Надо же остановился и даже не пытается пройти мимо нее к дверям.
— Это чувствует любая женщина. — Пола говорила со всей искренностью, выражая, быть может, то, что чувствовала сама в данный момент. — Она думает, что безразлична вам как женщина, как личность. Она для вас так, неосязаемое нечто, способное лишь занимать ваших гостей или согревать вам постель.
— Моя жена понимает, что такое брак, — возразил тот, но уже без прежней уверенности. — Она не ребенок.
— Вы тоже не дитя! — вскричала Пола. — Разве нельзя пойти на небольшой компромисс, чтобы показать Симоне, что вы желаете ей счастья?
Француз глубоко вздохнул, глядя на искаженное неподдельной болью лицо стоявшей перед ним женщины.
— Возможно, вам трудно в это поверить, но я действительно стараюсь быть справедливым. Признаюсь, я сам говорил вам о своих тревогах в отношении Симоны, вероятно, поэтому вы и считаете себя вправе вмешиваться. — Затаив дыхание, Пола выжидала. — Возможно, и месье Клинтон прав в своем мнении о Йенсенах. Они, действительно, нередко, а вернее сказать всегда, смешивают личное со здравым смыслом в бизнесе. Честно говоря, я собирался пойти вам навстречу и сделать второе предложение, — произнес месье д'Арман. — Вы оба считаете, что я несправедлив и не способен идти на компромисс. Что ж, я докажу, что вы ошибаетесь. Хочу обсудить с вами это предложение, мистер Клинтон.
Пола затаила дыхание. Значит, еще не все потеряно?
Слова Тома разрушили ее иллюзию.
— Жак, я ценю ваше великодушие, но вы неправильно меня поняли. Я ничего не имею против высокой нравственности в бизнесе, но меня коробит полное отсутствие гибкости, закоснелость чувств, консерватизм мышления.
— Так вы что же не желаете обсудить возможные условия сделки? — Было трудно понять, что выражает лицо француза.
— Нет, не желаю. Мы с Полой, очевидно, так низко пали в ваших глазах, что какие-то деловые отношения между Клинтоном и д'Арманом будут весьма напряженными. Да и Йенсены, думаю, не согласятся с этим, когда узнают правду. Нет, Жак, для всех, имеющих к этому отношение, будет лучше, если мы с Полой, как и собирались, завтра уедем.
