Аманда Дойл - Верь мне!
Тогда почему же ее захлестнула волна отчаяния, когда Анжела сообщила новость? Ведь Лу ожидала услышать это со дня на день.
Девушка с отчаянием выжала посудное полотенце, словно так она могла бы выжать из своего сердца последние предательские чувства. Повесив его сушиться, она огляделась в поисках новых занятий.
«Знаю! — подумала Лу. — Я закатаю банки с ранними сливами. И приготовлю самый лучший ужин из всех, что мне приходилось делать, — все любимые блюда мужчин за один раз. Будет здорово посмотреть на лицо Блю, когда он увидит суп-пюре из пастернака. А Джим любит, чтобы к супу были содовые булочки. Для Банта и Энди я пожарю картошку. Для Расти главное, чтобы баранина получилась нежная, а в остальном ему все равно, а Стив… Стив обожает яблочный пирог», — вспомнила она и грустно вздохнула.
С новыми силами Лу взялась за дело. Она довольно быстро закончила первые приготовления к ужину, а потом отправилась в свою комнату. Лу надела шорты, закатала рукава белой рубашки, которую надевала, чтобы ездить верхом, напялила старую джинсовую панаму, что Марни велела ей носить летом от солнца. Ее выцветшие голубые поля сморщились и сели от стирки, круговая стежка начала распускаться. Но, тем не менее, шляпа явно была ей к лицу — фиалковые глаза Лу, затененные полями шляпы, казались глубже.
Взяв корзинку, девушка прошла через огород к сливовым деревьям.
Ветви, отягощенные плодами, устало гнулись в сверкающем, безоблачном, палящем зное. Сонную тишину жаркого дня нарушало только ошалелое жужжание пчел и ос, любопытно застывающих на месте, оживленно исследующих, разведывающих свои запутанные пути над ветвями, усыпанными спеющими фруктами.
Лу брела между персиками, абрикосами и грушами к деревьям с ранними сливами. Да, так она и думала — они уже поспели. Сочные, некрупные, с крепкой лиловой кожицей и ароматной желто-зеленой мякотью. Пора собирать. Вот уже и птицы кое-где пробовали их клевать, а на другие, одурело жужжа, пикировали пчелы.
Она прислонила корзину к ближайшему стволу, притащила стремянку Джима и вскарабкалась на нее. Лу срывала сливы, слезала с лестницы, потом снова взбиралась наверх…
Корзинки были уже полны, но на верхних ветвях еще оставалось множество слив. Их хорошо было видно, но не достать со ступенек лестницы. «Приду за ними позже», — решила девушка. Она вернулась домой, уставшая до изнеможения.
К пяти часам кухня была полна самых аппетитных ароматов, сладких и пряных. Запах жареного картофеля смешивался с манящим духом распаривающегося пастернака, а от аккуратных рядов консервных банок исходил кружащий голову аромат слив.
Лу посмотрела на часы. Еще есть время обобрать верхние ветки. А после ужина она законсервирует ягоды. Вот удивится Марни, когда вернется!
Лу взобралась на развилку сливового дерева, а потом осторожно перелезла на ветку повыше.
На мгновение она остановилась, осматриваясь.
Сверху Лу видела всю долину. Вот там извивалась река, образуя несколько мутных зеленых озерец, окаймленных приземистыми ивами, перемежающихся коричневыми каменистыми перемычками в тех местах, где вода еле текла из-за вызванного жарой мелководья. Холмы были мрачно-желтого цвета — обнажилась земля, иссушенная и растрескавшаяся в неумолимом зное.
Трудная земля, думала Лу, трудная, жесткая страна. Тот, кто живет здесь долго, должен выучить уроки, которые эта огромная страна рано или поздно преподносит своим обитателям. Им надо научиться быть терпеливыми, выносливыми, сильными и упорными. Эти качества впитались в плоть и кровь тех, кто живет здесь постоянно. Лу это уже поняла.
Да, здесь она могла стать счастливой. Она просто чувствовала, что это ее место — пусть всего лишь как помощницы по хозяйству и секретарши по совместительству. Впервые в жизни она была нужной Банту, и Энди, Расти, Блю, и Джиму. Стив не в счет. Но по крайней мере, она могла быть рядом с ним, видеть его каждый день, слышать, говорить с ним. Только, наверное, когда… когда он и Анжела поженятся, ей придется…
Оса, прозвеневшая у самого уха Лу, прервала ее размышления. Оно и к лучшему! О чем она думает! Размечталась на дереве в такое время дня! Картофель, наверное, почти готов, и суп надо протереть. Слава богу, хоть пирог вне опасности.
Она схватила корзинку, резко повернулась и… потеряла равновесие. Отчаянно попыталась удержаться за ветку, но она обломилась. И Лу стремительно полетела вниз, по дороге разодрав руку о какой-то острый сучок.
Вокруг нее шел дождь сбитых ее падением слив.
Лу с трудом поднялась на ноги, сняла корзинку, зацепившуюся за нижнюю ветку, и стала собирать с земли плоды своих трудов. Она не обратила внимания на рану — подумаешь, длинная и довольно болезненная царапина, достаточно глубокая, чтобы вызывать неприятные ощущения, но не опасная. Лу завязала ее носовым платком и побежала с корзинкой к дому.
На кухне девушка обтерла выпачканные в земле коленки и локти, сполоснула саднящие ладони и принялась за содовые булочки — она ведь собиралась подать их к супу.
Когда мужчины гурьбой ввалились на кухню, Лу уже накрывала на стол. Пирог удался — легкий как перышко, корочка аппетитно отливает золотом… Мясо и овощи источали восхитительный аромат, суп получился такой густоты, как любит Блю, а булочки поднялись так сильно, что верхушки даже лопнули и на них образовались хрустящие набалдашнички — совсем как шляпки, подумала девушка, с удовлетворением разглядывая свои творения.
Только одно Лу не рассчитала — у нее не осталось времени переодеться.
Она знала, что составляет нелепый контраст с дочиста отмытыми после работы мужчинами — мятая рубашка, выпачканные в земле шорты, не говоря уже об обгоревшем на солнце кончике носа, который теперь стал яростно алым.
Она, наверное, похожа на запыленного клоуна… Но ей все равно. Чрезмерная усталость сделала Лу упрямой, и она твердо решила, что мужчины отведают обед, пока он с пылу с жару — то есть немедленно.
Девушка разлила суп и была вполне вознаграждена тем, как они с удовольствием принюхивались и восклицали:
— Лу, ну ты даешь! Пастернак! Вот это да!
Потом девушка наполнила серебряную супницу, накрыла ее крышкой и осторожно понесла в гостиную, надеясь, что успеет заскочить в свою комнату, а уже потом позовет Стива и Анжелу.
Однако не удалось. Стивен Брайент уже сидел там, прячась за газетой, в своем привычном кожаном кресле. Когда Лу вошла, он отложил газету и вежливо поднялся на ноги, чтобы принять у нее поднос. Сердце Лу сжалось и вздрогнуло, неясное томление от близости его тела охватило девушку. Мускулы на его обнаженных загорелых руках напряглись, когда он взял поднос из ее рук.
