Джесси Эверет - Ожидаю тебя
— И очень глупо, — сказала Джин.
Она решительным шагом направилась к своему столу. Сидя там, можно, по крайней мере, делать вид, что работаешь.
— Глупо?
Она подняла взгляд.
— Мы слишком торопимся, Майк. Всплеск гормонов затуманивает наш разум.
— Может, нам стоит уступить гормонам, чтобы вернуть ясность мыслей? — усмехнулся он, нарочито медленно приближаясь к ней. — Впрочем, кажется, придется все же потерпеть до конца рабочего дня.
Он остановился в метре от нее, и Джин почувствовала, как невидимые нити протягиваются между ними.
— Д-да, разумеется, — запинаясь, проговорила она, не вполне уверенная, что ей хватит сил дождаться вечера.
Майк подошел к своему столу и набрал какой-то номер. Слава богу, он занялся работой, с облегчением подумала Джин. Тут зазвонил ее телефон, и она поспешно схватила трубку в надежде, что деловой разговор прогонит воспоминание о том, как они с Майком когда-то занимались любовью на письменном столе…
— Алло?
— Ты принимаешь противозачаточные таблетки, Джин? — раздался бархатный голос.
Она повернула голову и увидела, что Майк улыбается, глядя на нее. Щеки ее жарко вспыхнули. Не найдя слов для ответа, она покачала головой и, только сейчас вспомнив, что забыла стянуть резинкой волосы, бросила трубку на рычаг. Ее руки дрожали — на самом деле, дрожала она вся!
Словно сквозь туман Джин услышала, что Майка вызывают в отделение. Он встал из-за стола, легонько тронул ее за плечо и исчез за дверью.
Он сказал ей, куда идет, но она была не в состоянии уловить смысл его слов, — ее обычная холодная сосредоточенность и деловитость растаяли без следа под напором плотских желаний.
Она достала свой ежедневник и просмотрела, что запланировано на сегодняшний день. Слава богу, никаких совещаний. Заметка насчет паровых бань и саун напомнила ей о предложении мексиканки, и Джин решительно принялась за работу в надежде, что это отвлечет ее от посторонних мыслей.
К обеду ей удалось успешно разделаться со всеми текущими проблемами и получить описание трех моделей портативных саун. Она выяснила у электриков и сантехников, какие из них могут быть установлены в больнице, и узнала стоимость работ по монтажу. Довольная результатами, Джин решила, что может потратить на обед полный час и провести время с дочерью. Она намеренно отодвинула все мысли о Майке. Пусть все идет как идет, по воле судьбы.
Вернувшись после прогулки у озера, Джин обнаружила на своем рабочем столе записку. Майк сообщал, что он ведет прием амбулаторных больных, но к шести освободится и повезет их с Софией ужинать.
«Я возьму напрокат машину и заеду за вами в шесть тридцать», прочитала Джин, мысленно слыша его категоричный тон.
Ужинать с Майком, пусть даже в присутствии Софии, — не слишком ли далеко увлекает ее судьба? Впрочем, сегодняшнее утро показало, что обратного пути уже нет. Джин попыталась убедить себя, что физическое воссоединение, которого жаждали они оба, не должно повлиять на ее выбор, но сердце подсказывало ей, что это не так.
Майк заехал за ними в назначенный час и повез ужинать. К восторгу Софии, он принялся подробно и ярко описывать обстановку шикарного ресторана. Джин закрыла глаза и, прислушиваясь к его словам, представила, как отражается в серебряных приборах пламя свечей и сверкают капельки воды на лепестках роз, стоящих в вазе на столе. Она чувствовала хруст накрахмаленных льняных салфеток и вдыхала насыщенную смесь ароматов духов…
— Ты спишь? — спросил Майк, легко касаясь пальцами ее бедра.
— Я часто пытаюсь «видеть» так, как это делает София, — объяснила Джин, открывая глаза и сталкиваясь с откровенным желанием в его взгляде.
Она поняла, что он все прочел в ее глазах. Ответ был очевиден. Джин знала, чем закончится сегодняшний день. Она знала это уже в тот момент, когда утром вела Софию в детский сад. Знала, но не хотела признаваться — даже самой себе.
В течение всего ужина она была как в тумане. Еда была очень вкусной, но Джин не могла вспомнить, какие блюда ела. София и Майк вели оживленную беседу, иногда обращаясь к ней, а она отвечала, порой невпопад, и улыбалась своей оплошности. Но судьба несла ее все дальше — как маленький листок в бурном потоке.
— Думаю, нам лучше отвезти твою маму домой, — сказал Майк. — Она витает где-то в облаках.
— Может, она спит? — предположила София.
— Во всяком случае, ей пора в постель, — проговорил Майк.
Поддерживая Джин за локоть, он помог ей выйти из-за стола.
Это похоже на ожидание результатов экзамена, подумала она. Та же смесь предвкушения и страха. По дороге домой она пыталась вести разговор на отвлеченные темы, но это плохо удавалось.
София заснула в машине, и Майк на руках внес ее в дом. Мать раздела девочку, натянула ей через голову ночную рубашку и уложила в постель.
— Кофе? — спросил он, когда она медленно спустилась по лестнице вниз.
Джин покачала головой, не в силах произнести ни слова, и сделала шаг навстречу, в полукольцо его раскинутых рук. Какое-то время они просто стояли, впитывая тепло и запах друг друга, потом Майк наклонился, поцеловал ее, и комната поплыла у нее перед глазами.
— Пойдем наверх? — прошептал он.
Не отвечая, она позволила ему отвести себя на второй этаж. Он знал, где комната Софии, и без труда догадался, что вторая спальня принадлежит Джин.
Он распахнул дверь, подхватил ее на руки и перенес через порог. Сердце гулко забилось у Джин в груди. Майк опустил ее на кровать и огляделся. В его глазах мелькнула улыбка.
— Односпальная кровать? Как это целомудренно, любовь моя!
Наклонившись, он принялся неторопливо расстегивать ее платье, аккуратно вынимая из петли каждую пуговку, раздвигая ткань в стороны и легонько поглаживая пальцами кружева бюстгальтера и постепенно обнажающееся тело. Эта дразнящая ласка заставила Джин затрепетать от нарастающего возбуждения.
— Господи, какая ты худенькая!
Он провел ладонями вдоль ее живота и задержался на треугольнике шелковой ткани. Жаркий импульс желания словно клинком пронзил ее тело. Она не могла больше оставаться пассивной, просто наслаждаться его взглядами и прикосновениями.
Джин притянула к себе его голову, и, пока они целовались, ее пальцы расстегивали рубашку, чтобы дать возможность обнаженной коже соприкоснуться, вызывая новый всплеск чувственного восторга.
Поцелуй все длился, унося с собой все сомнения, все обиды и недомолвки. У нее вырвался не то сдавленный стон, не то вздох — как последний знак капитуляции, как мольба о пощаде. Они начали нетерпеливо срывать с друг друга остатки одежды, ища все большей близости, все теснее прижимаясь друг к другу, чтобы поскорее заглушить боль этой длившейся вечность разлуки.
