Патриция Хорст - Жемчужное ожерелье
Дороти чуть помедлила.
– Если позвонит Эдди Брасс, скажи… что я занята и не могу говорить с ним.
– А если ты не будешь занята?
– Все равно скажи именно так! Я больше не желаю с ним разговаривать! Понятно?
Секретарша широко раскрыла глаза от удивления.
– Честно говоря – нет, но в мои обязанности входит беспрекословно выполнять твои распоряжения. Можешь не волноваться, я позабочусь, чтобы мистер Брасс тебя не побеспокоил…
Встреча с Сьюзи Хедлоу далась Дороти трудно. Пришлось сдерживать раздражение, неприязнь, даже брезгливость.
– Интересно, что ты собиралась делать дальше?… Неужели думала, что торговля ребенком сойдет тебе с рук? – спросила она, когда Сьюзи перестала изворачиваться, лгать и наконец призналась во всем.
– Я собиралась исчезнуть из Бостона. Мой парень подлежит условно-досрочному освобождению, и мы хотели смотаться куда-нибудь, где нас никто не знает… Он обещал жениться на мне, если, конечно, я избавлюсь от ребенка и раздобуду денег. Не попади он в тюрьму, я бы на Клода Эшби и не взглянула… Но мне было так тоскливо и одиноко…
– Боже мой, Сьюзи! – Глаза Дороти округлились. – Скажи спасибо, что сама не оказалась за решеткой! С кем ты связалась? Кстати, твоему парню, на которого ты возлагаешь такие надежды, еще долго придется ежедневно отмечаться по месту жительства у инспектора полиции. Ему нет смысла куда-либо удирать, иначе нависнет угроза получить новый срок.
После беседы с Хедлоу Дороти чувствовала себя совершенно измочаленной, словно ее пропустили через барабан стиральной машины.
В какую же грязь она вляпалась! Век не отмыться. Все перепуталось и смешалось: авантюрное судебное дело, личная чудовищная авантюра, от которой вряд ли скоро оправится… Силы оставили ее, не хотелось даже шевельнуться, а ведь вечером предстояло торжественно провожать на пенсию коллегу. Не пойти она не имела морального права. Ехать же домой и в одиночестве терзаться своими переживаниями – перспектива еще тоскливее…
Она сняла телефонную трубку и набрала номер банка, где служил ее верный рыцарь Джек Уолш. К счастью, тот ответил сразу.
– Привет! – сказала Дороти. – Не составишь ли ты мне компанию на вечер?… Особого веселья не обещаю, поскольку это проводы на пенсию моего коллеги, да я и неважно себя чувствую к тому же, но посидим, поговорим…
Добрый Уолш даже не стал задавать лишних вопросов.
– Хорошо, я за тобой заеду, – просто ответил он.
– Ну и денек сегодня! Ужасно устала, – сказала Дороти секретарше, заглянувшей в кабинет, чтобы попрощаться.
– Я тоже.
– Мне кто-нибудь звонил, пока я общалась с Хедлоу?
– Если тебя интересует, звонил ли Эдди Брасс, то могу сказать – звонил, причем неоднократно. И конечно, не поверил, будто ты настолько занята, что не можешь поговорить с ним.
– Тем хуже для него.
– Тем хуже для тебя, ибо я решил потребовать объяснений лично! Что происходит, Дороти? – бросил с порога Эдди, входя в кабинет.
Секретарша предпочла немедленно ретироваться. Пропустив ее, Брасс плотно прикрыл за собой дверь.
В первый момент, ошеломленная столь внезапным его появлением, Дороти растерялась. От пережитой обиды и боли едва сдерживала закипавшие слезы. Но овладела собой, гордо вскинула голову. Не хватает еще впасть в истерику или того хуже – устроить ему скандал. Она решила, что самое правильное – вести себя достойно.
– Ты и сам мог бы догадаться, – произнесла наконец Дороти. – Я хочу раз и навсегда прекратить наши отношения.
Если бы она не знала, что Брасс отличный притворщик, наверняка поверила бы тому недоуменному выражению, которое появилось на его лице: у него даже губы дрогнули, словно от внезапной боли.
– Может, все же объяснишь?
Дороти тяжело вздохнула, словно перед прыжком в ледяную воду.
– Мне казалось… наш праздник в Майами…
– Возможно, там я еще не была готова к такому решению.
– К чему ты ведешь, Дороти?!
– Не кричи, пожалуйста…
– А ты объясни по-человечески.
Дороти вспыхнула.
– Я поняла, что ошиблась в своих чувствах. Вот и все. – Она произнесла слова твердо, хотя в глубине души сознавала, что это самая большая ложь в ее жизни.
– Скорее, ты ошибаешься сейчас. По некоторым косвенным признакам я могу судить, что мы с тобой… отличная пара.
– Нет! – быстро возразила она. – Не нужно говорить «мы с тобой», «пара» или что-то в этом роде… Прошу тебя принять мое решение как окончательное.
– А если я не соглашусь?
Дороти заставила себя быть жесткой.
– Я надеялась, мы сможем расстаться безболезненно, но ты не оставляешь мне иного выхода, поэтому буду говорить прямо. Я позволила увлечься иллюзией, казавшейся прекрасной… Но дурман прошел…
– И когда же ты протрезвела? – не без издевки спросил он.
– Практически сразу же, как вернулась к обычной жизни. Она все расставила по местам, все высветила в истинном свете.
– Понятно. Иными словами, ты сделала свой выбор согласно логике, которой так кичишься.
– При чем здесь логика?
– А как же? Разве не сама ты говорила, что люди не должны быть рабами своих чувств и всегда существует выбор… Очевидно, тебе удалось вырваться из рабства.
– Если на то пошло, – сдержанно произнесла Дороти, – будь ты понаблюдательней и менее толстокожим, наверняка уловил бы, что мои чувства были не столь сильны, чтобы от них нельзя было освободиться.
Эдди пожал плечами.
– Вам лучше знать, мисс Ламбер.
– Нам еще необходимо уладить несколько общих дел. Нужно пристроить Джеки и щенков… Я не собираюсь бросать их на произвол судьбы.
– Забавно… Мужчину вы выбрасываете из своей жизни без всяких угрызений совести.
Ладони у Дороти стали влажными, горло сжалось, она не могла смотреть ему в глаза, боясь выдать ложь, и… продолжала лгать:
– Некоторые угрызения совести я испытываю… Мне с самого начала не стоило давать вам повод рассчитывать или надеяться на что-то, поскольку…
– Поскольку я недостаточно… породист?
Это была откровенная, вызывающая издевка, но Дороти подумала о гораздо более серьезном для нее. Разве может быть порядочным человек, прибегающий к обману ради достижения своих целей? Или способный использовать для этого искренние чувства женщины? От таких лучше держаться подальше.
– Да, ты недостаточно хорош, Эдди, – твердо сказала она.
10
Первым желанием Брасса было врезать ей как следует, сбить спесь. Эта гордячка нанесла ему жесточайший удар и заслуживала того, чтобы поставить ее на место. Угораздило же его влюбиться в женщину, олицетворяющую собой как раз тот тип, который он больше всего презирал. Сдержав бешенство, Эдди лишь окинул Дороти холодным взглядом.
