Маргарет Уэй - Вспышка нежности
— Двадцать два! — громко сказала Дана и тихо добавила: — Подумать только!
Она повернулась и подошла к зеркалу.
Задумчиво разглядывая свое отражение, Дана чувствовала себя совсем другой, очень взрослой женщиной. «Но, к сожалению, есть один человек, — думала она, — который воспринимает меня как ребенка».
— Ты встала? — раздался за дверью требовательный голос Лалли, высокий и настойчивый.
— Подожди минутку!
Дана набросила халат и подошла к двери. В коридоре стояли Лалли и ее тетя, обе взволнованные и со свертками в руках.
Дана улыбнулась:
— Вы помните о моем дне рождения!
Мисс Тернер смущенно сунула ей в руки зеленый пакет, перевязанный пурпурной лентой.
— С днем рождения, дорогая. Я никогда не смогу отблагодарить вас должным образом за вашу доброту к Лалли… к нам обеим, — горячо прошептала она и отвернулась, как будто пряча слезы.
Дана почувствовала глубокое волнение.
— Большое спасибо, мисс Тернер! — крикнула она вслед удалявшейся фигуре.
— Ей надо идти, — сообщила Лалли. — Знаешь, она не особо искусна в таких делах, не обижайся. — Девочка протянула Дане свой сверток: — С днем рождения! — хрипло сказала она и, уткнувшись в девушку головой, внезапно зарыдала.
Дана обняла девочку за худенькие плечи и повела в комнату. Усадив ее рядом с собой на кровать, она решительно сказала:
— Тебе не разрешается плакать в мой день рождения, Лалли. Так, посмотрим, что здесь.
Дана начала разворачивать сверток, и Лалли немедленно успокоилась. Там оказались флакончик духов «Яблоневый цвет» и толстый альбом. Дана осторожно положила флакончик на кровать и открыла альбом, в котором были собраны наброски с каждого обитателя дома, включая Дану. Девушка изумленно переворачивала страницу за страницей. Цвета поражали яркостью, даже неистовством, но рисунки были удивительно хороши и люди на них узнаваемы. Совершенно очевидно, что у художницы был огромный талант, рвущийся наружу.
— Ну?! — требовательно спросила Лалли.
— Боже мой! Что говорит твоя учительница? — вопросом на вопрос ответила Дана.
— Она не знает, — презрительно усмехнулась Лалли.
— Я думаю, что у тебя талант, Лалли. Ты должна учиться.
Дана продолжала рассматривать наброски. Там были и лошади, среди которых выделялся Принц Гонтлитт. Перевернув последний листок, Дана внезапно замерла: она узнала это лицо. Способная Лалли уловила непримиримое выражение на печальном лице Магды Ладлоу.
Дана осторожно спросила:
— Где ты видела эту леди, Лалли? — Она указала на рисунок и внимательно посмотрела на девочку.
— Это подруга мистера Рэнкайна. Она была здесь несколько недель назад, когда мистер Кантрелл ремонтировал мои часы.
— Что она делала здесь, ты не знаешь?
— Она была здесь недолго. Сидела в машине минут двадцать, ожидая мистера Рэнкайна. Я наблюдала за ней сверху. Ее лицо немного заинтересовало меня: очень приятное снаружи и отвратительное под внешней маской. — Лалли охнула и прикрыла рот рукой. — Прости, Дана, ты ее знаешь?
— Я ее где-то видела, — печально призналась девушка и сменила тему. — Я просто в восторге, Лалли! Я абсолютно уверена, что через несколько лет этот альбом будет стоить кучу денег. И я давно хотела купить себе эти духи, спасибо! Лалли, мы должны подумать об уроках живописи для тебя. Эти рисунки гораздо лучше моих.
— Ты тоже училась? — с пылом воскликнула девочка.
— Четыре года в специальной школе. Я знаю основы, и у меня есть определенная легкость стиля, но ничего подобного твоему таланту, уверяю тебя. Дай мне карандаш — мы немного подправим Принца. Лошади у меня хорошо получаются.
— Подожди секунду, я принесу! — Лалли слетела с кровати и понеслась к двери, чуть не сбив с ног Слоана Грегори, появившегося на пороге.
— Что здесь происходит? — весело осведомился он. — С днем рождения, дорогая! — Он наклонился и поцеловал дочь. — Правый карман. Для моей дорогой маленькой девочки, — сказал он.
Дана улыбнулась и вытащила из его кармана маленький сверток.
— Для большой девочки, папа. Мне двадцать два, помни об этом. — Она развернула сверток и щелкнула замком маленькой коробочки. — Скажи мне, только правду, это золотые, да?
— Позолоченные, — улыбнулся отец.
— Золото, — утвердительно сказала она и достала пару золотых сережек, похожих на кружево, с жемчугом и дымчатым топазом. Вдев их в уши, Дана собрала волосы сзади и повернулась к отцу, демонстрируя обнову. — Спасибо, папа. Они просто восхитительны!
Сияя, в комнату вбежала Лалли.
— На, попробуй этим, — она сунула в руку Даны карандаш.
— Боже мой! — в восхищении воскликнул Слоан, просматривая альбом.
— Это мои! — с гордостью сказала девочка. — А теперь эти рисунки я подарила Дане на день рождения. Она сказала, что через несколько лет они будут в цене. — Лалли широко улыбнулась.
— Поздравляю, моя дорогая! — Слоан торжественно пожал ей руку. — Ты очень талантливая юная леди, будь уверена.
— Вы видели, как я нарисовала Дану? По-моему, она вышла потрясающе красивой.
Слоан взглянул на портрет своей дочери в черных, желтых и ярко-красных тонах. Поразительно, но, несмотря на технические погрешности, это действительно была Дана. Слоан перевернул страницу и, так же как и его дочь, охнул над последним листком.
— Знакомое лицо, но я не могу вспомнить, кто это.
— Просто подруга Рэнкайнов, — поспешно сказала Дана.
Отец посмотрел на нее и улыбнулся.
— Я не знал, что у них есть общая подруга, — заметил он, и любопытство испарилось с его лица.
Дана, наклонив голову, увлеченно, линия за линией, доводила рисунок породистого жеребца до совершенства. Лалли, как столбик, стояла рядом с ней, неподвижно и сосредоточенно наблюдая за движениями карандаша.
— Вот, — наконец сказала Дана. — Теперь ты и сама сможешь так нарисовать.
— Это не так легко, как кажется, — возразила девочка.
— Ты сможешь, Лалли, обязательно. Я уверена в этом.
Слоан подошел к окну и выглянул во двор.
— Кстати, дорогая, — небрежно начал он. — Я попросил юного Рэгги организовать для тебя небольшую вечеринку в молодой компании. Бретт поддержал меня в этом. Он и сам решил пригласить пару человек, чтобы совместить полезные дела бизнеса с приятным.
Если отец хотел произвести сенсацию, он преуспел в этом. Дана побледнела.
— Вечеринка, папа? И Бретт — «за»? — Она поспешно остановилась, поскольку отец как-то смущенно и неуверенно смотрел на нее. — Это просто чудесно! — весело закончила она, решив не расстраивать его. — Какая форма одежды? Парадная или нет?
