Долли Барни - Не отрекайся от любви
Крошечная искра жизни, едва занявшись, потухла.
В глазах у Трейси защипало, и горючие слезы хлынули потоком. Никто не возместит ей эту потерю. Рикардо нажал на кнопку вызова медсестры. Но, когда она появилась, Трейси от укола отказалась.
Она должна была пройти через агонию, должна была пережить и прочувствовать невыносимую боль, чтобы помнить о том, что потеряла.
– Прости, – пробормотал Рикардо.
Но его слова раскаяния были пустым звуком по сравнению с масштабом ее потери. К чему слова, когда их ребенка не вернуть?
– Мне следовало тебя выслушать, – произнес он тихо, осторожно присаживаясь на кровать.
Но Трейси лежала, отвернувшись, все еще не в состоянии заставить себя посмотреть на Рикардо.
– Я не мог понять, почему ты мне не верила, почему продолжала упорствовать, что между мной и Луизой существует любовная связь.
– Ты не мог понять?! – изумилась Трейси. – Как можешь ты говорить это, когда все время лгал мне в лицо?! Чего ты добивался?! Чтобы я закрыла глаза на твои измены?! Сделала вид, что ничего не знаю?! Если да, то я такого языка не понимаю!
– Повторяю, с тех пор, как мы с Луизой расстались, я с ней не спал.
– Избавь меня от этой лжи, Рикардо! – воскликнула Трейси, пожалев в этот миг, что отказалась от укола.
Но спасти ее от сердечной боли не могло никакое, даже самое лучшее, лекарство в мире. Разбитое сердце лечению не поддается, лучшим лекарем было и есть время.
– Я видела вас. Я вас застала, так что нет смысла отпираться. Об этом все знали. В том числе и Мигель. Его чуть удар не хватил, когда он не смог остановить меня и предупредить тебя, что нежданно-негаданно нагрянула твоя жена. И после этого у тебя хватает наглости утверждать, что между вами ничего не было?!
Рикардо взял в руки ее холодную ладонь и крепко стиснул дрожащие пальцы.
Трейси, ты должна мне поверить. Ты должна меня выслушать. Я был наивным болваном.
Подобное признание в устах самонадеянного мужчины ошеломляло. Трейси повернула голову и во все глаза уставилась на Рикардо. Нет, он не притворяется, он абсолютно искренен.
– До встречи с тобой я не представлял, что такое ревность. Это чувство было мне неведомо. Но тут появилась ты… – Он еще сильнее стиснул ее ладонь. – Когда я думал о тебе и о Поле, о том, что вы с ним целовались и занимались любовью, я испытывал невообразимые муки, но тогда я не понимал, что это такое. Тогда я не знал, что это чувство называется ревностью, Так вот, Луиза тоже оказалась жертвой ревности. Более того, основываясь на своем опыте, я понял, что толкает людей на совершение странных поступков. В тот день, когда ты переночевала у меня в номере, а потом требовала вернуть тебе платье, чтобы идти к Полу, я делал все, чтобы только остановить тебя. Я был готов на все, лишь бы ты к нему не пошла. Понимаешь, на все! Так и Луиза. Она полагала, что, если заставит людей поверить, в том числе и тебя, что мы с ней по-прежнему любовники, возможно, желаемое станет действительностью. Она продумала все до мельчайших деталей. Она приложила немало усилий, чтобы посеять в твоей душе сомнения, а потом сделала решающий бросок, как хищник из засады. Но, повторяю, после расставания я с ней ни разу не спал. Ни разу! Когда я увидел, что она устроила в гостиничном номере, то был вне себя от ярости и подивился твоей проницательности. Ты была права, усомнившись в ее добрых намерениях. Луиза расчетливо ждала своего часа. Я велел ей убираться, но она продолжала льнуть ко мне и уговаривать, чтобы я передумал. В эту минуту появилась ты.
Как же Трейси хотелось ему поверить! И она поверила бы, если бы не прочно поселившийся в ней страх – страх снова быть обманутой. Повторного обмана ома не перенесла бы.
– Я должен был возненавидеть Луизу. Но я не могу, – добавил Рикардо. – Мне ее жаль. Более того, я понимаю ее мотивы. Я знаю, что ревность толкает нас на самые необъяснимые и глупые поступки. В самое неподходящее время. Она лишает нас разума и заставляет совершать странные деяния.
– Как, например, жениться на первой встречной? – осторожно спросила Трейси.
Рикардо устало кивнул.
– Я надеялся, что, если женюсь на тебе, сделаю своей женой перед Богом и перед людьми, если буду тебя любить, то в один прекрасный день и ты меня полюбишь. Я люблю тебя, Трейси.
– Помнится, кто-то говорил, что не будет никаких фальшивых признаний.
Трейси выдернула свою руку из ладони Рикардо и уставилась в стену. До его жалости она не унизится. Но Рикардо повернул ее лицо к себе.
– Какое фальшивое признание? Мои слова идут от сердца. Я люблю тебя. Я полюбил тебя с того момента, как ты обратилась ко мне за помощью, как только ощутил тебя в своих объятиях. Кода ты рыдала у меня на плече, а я тебя успокаивал. Когда ты позвала меня во сне, и я лег рядом. Уже тогда я понял, что не смогу с тобой расстаться. Я почти не знал тебя и все же был готов на все, лишь бы удержать. Ты была права. Я нарочно затягивал переоформление на твоего отца документов на парк, потому что боялся тебя потерять. Не мог представить, что ты уйдешь из моей жизни, когда мы только начали строить свой союз.
Трейси, как зачарованная, слушала Рикардо. Этот красивый, сильный мужчина произнес слова, которые она мечтала услышать. Он признался ей в любви. Рикардо Энрикес ее любит. Казалось бы, ее душа должна была оттаять, но Трейси lie чувствовала облегчения. Боль потери ее не отпускала. Запоздалое признание в любви стоило их ребенку жизни.
Луч надежды, забрезживший на горизонте, померк. Истерзанная ссорами душа Трейси отказывалась принимать чувство Рикардо. Его любовь не могла компенсировать ее невосполнимой утраты.
Трейси закрыла глаза.
– Ты ведь знала о ребенке, правда? – услышала она мягкий, неуверенный голос Рикардо.
Трейси едва заметно кивнула, и слезы с новой силой хлынули по ее щекам.
– Поэтому ты недомогала, и нервничала, и была такой…
– Невыносимой? – подсказала Трейси. – Мне было очень страшно. Меня постоянно мутило, и я не знала, что делать. Не знала, как сказать тебе.
– Мне жаль, что ты этого не сделала, – грустно сказал Рикардо. – Неужели я до такой степени неприступный?
Трейси молча кивнула и со вздохом добавила:
– Но не настолько, чтобы спасти меня от любви к тебе. Тем более что ты еще в самом начале сказал, что о ребенке не может быть и речи.
– Я и правда не хотел детей, – согласился Рикардо. – Потому что не понимал, как люди из вполне нормальных превращаются в неврастеников, для которых свет клином сошелся на их чадах. Я не понимал, как можно, сидя за столом, часами обсуждать ерунду вроде преимуществ кормления грудью перед искусственным и прочее в том же духе. Но с твоим появлением я все чаше ловил себя на мысли, какие у меня будут дети: сдержанные или темпераментные, рыжие или черноволосые? Но я не мог сказать тебе этого, уверенный, что ты рассмеешься мне в лицо. Я боялся тебя отпугнуть.
