Айрис Оллби - Одна жизнь на двоих
— Мечтала! Настоящая итальянка просто жить не может без детей. — Но все-таки какая-то грусть в его голосе подсказывала ей, что он недоговаривает главного.
— Но она не хотела жертвовать ради детей своей свободой? — догадалась Джейн.
— Жена и не стала приносить ее в жертву, — печально прозвучал ответ Билла. — Через неделю после родов она уже закружилась в вихре светской жизни.
— Но ведь так трудно выкроить свободную минуту, когда у тебя на руках грудной младенец!
— За Барби ухаживали няни, за домом следила экономка. Супруга ни в чем не имела отказа, никогда не была привязана ни к дому, ни к ребенку. Я беспокоился о Барби, но любой намек на то, что Клавдия мало уделяет ей внимания, вызывал гнев или, что еще хуже, нечто похожее на мастерски разыгранную депрессию.
— У нее часто менялось настроение? — спросила Джейн с профессиональным интересом.
— Клавдия была переменчива как ветер. Сегодня она радуется жизни, а завтра делается мрачнее тучи. Это было ее неразгаданной тайной, поначалу интриговавшей меня. В хорошем настроении она казалась неотразимой: веселая, кокетливая, остроумная.
— Флавия говорила, что Клавдия была такой обворожительной, умеющей радоваться, что от ее присутствия у всех становилось светлее на душе.
— Когда была в ударе… О да! Она могла покорить кого угодно. Немногие знали ее дурные черты: нетерпимость, озлобленность, грубость, если, не дай бог, не добивалась своего. Когда же удовлетворялись ее самые невероятные желания, она опять расцветала, и никто не мог устоять перед ней. И я уступал ей во всем, надеясь, что это вернет мне ту очаровательную женщину-красавицу, на которой женился. А она лихорадочно искала разнообразных чувственных наслаждений. Но была холодна. Природа лишила ее дара любви. Для нее супружеская любовь стала искусной игрой.
Джейн с болью подумала о своей матери — она должна была испытывать то же самое, что и Билл, во время длительных отлучек мужа.
— Клавдия была похожа на торнадо… — Билл смотрел поверх Джейн затуманенным, невидящим взглядом. — Драматичная, жаждущая сильных впечатлений, желающая быть в центре внимания. Она не могла жить без флирта. Ее поклонники думали, что в постели Клавдия — чудо из чудес, но их ожидало разочарование. Наша личная жизнь, несмотря на то что я так сильно любил, была невыносимой. С каждым днем жена становилась все более раздражительной, эгоистичной, требовала от меня невозможного.
— Нелегко было ужиться с таким неуравновешенным и равнодушным человеком. — В голосе Джейн звучало искреннее сострадание. Что-то подсказывало ей, что она первая, кому Билл открыл свою трагедию.
— Жить с Клавдией было все равно, что сидеть на вулкане. Она расшатала мои нервы. После очередного приступа ярости жена довольно быстро приходила в себя, но я для нее был пустым местом. Однажды я сказал тебе, Джейн, что любил ее до безумия. Вернее было бы выразиться иначе. Она довела меня до безумия. Ради Барби я терпел все. Пытался делать вид, что все отлично, но мое притворство ничего не изменило. Семейная жизнь была похожа на ад.
— Билл, ты не можешь винить себя… за не сложившееся супружество.
— Это жена винила меня. — Он сжал зубы. — Я был для нее злобным, себялюбивым эгоистом. Домашним тираном. Она обвиняла меня в том, что я бросаю ее, даже если отсутствовал всего сутки. Если же мне приходилось уезжать на несколько дней, то по возвращении она закатывала мне омерзительные сцены. Я старался брать с собой, когда мог, Барби и Клавдию, но не всегда было возможно возить с собой ребенка. Супруга все чаще и чаще стала настаивать на том, чтобы она сопровождала меня, а дочка оставалась бы дома с няньками.
Бедная малышка, думала Джейн. Как часто Барби ощущала себя забытой, брошенной, никому не нужной.
— Наконец я решил положить этому конец и сказал Клавдии, что она должна быть дома, с Барби, поскольку нужна маленькому ребенку. После этого она стала устраивать такие непотребные истерики, что мне пришлось отказаться от поездок, хотя от этого страдал мой бизнес.
— Но помогло ли вам то, что ты стал больше времени проводить дома?
— Ничего подобного. С каждым днем наши отношения ухудшались. Я пытался окружить жену любовью, вниманием. Тщетно! Она вытягивала из меня все жизненные соки. Я жил словно в кошмарном сне. Клавдия все уничтожила — наш брак, наш семейный очаг. Она чуть не уничтожила меня. И ей бы это удалось, если бы сама не погубила себя раньше.
— Клавдия… покончила с собой, сознательно врезавшись в этот столб?
— Она и раньше пыталась покончить с собой. Я думаю, чтобы привлечь внимание света. А там, кто его знает? Экспертиза сочла происшедшее несчастным случаем. Она превысила скорость, вот и врезалась в столб. Но никто не знает, что… — он замолчал, боясь разрыдаться, — что жена в ярости выскочила из дома, когда я отказался отвести ее в ночной клуб. Клавдия среди ночи решила отправиться именно туда. Я не признался в этом судьям.
Его лицо стало серым от боли.
— Я не хотел разрушать миф о том, что мы в течение нашего супружества были так же счастливы и влюблены, как в день нашего знакомства. Я хотел, чтобы все верили в чудесную рождественскую сказку. Я, преданный муж, мог бы остановить ее в тот роковой вечер. Но я этого не сделал…
— Билл, ты же не мог знать, что произойдет! — воскликнула Джейн. — Ты напрасно винишь себя. Все знают, как горячо ты любил жену, в каком отчаянии был, когда она погибла.
— Господи, Джейн, неужели ты ничего не поняла?! — не выдержал Билл. Его лицо горело от сознания вины, стыда, от презрения к самому себе. — Я был рад, что она погибла. Рад! Разве теперь я не кажусь тебе чудовищем?
Так вот какой грех не давал тебе покоя все это долгое время, несчастный Билл Форстер!
— Ты кажешься мне просто человеком, Билл, — произнесла Джейн как-то особенно чутко. — Ты почувствовал облегчение. Любой на твоем месте ощутил бы то же самое. Это положило конец твоим мучениям. Тебе вовсе не следует винить себя в гибели женщины с больной психикой. Ты сделал все, что мог. Мне кажется, у Клавдии были все признаки шизофрении. В любом случае она бы добром не кончила.
Билл медленно поднял голову, его взгляд потеплел.
— Джейн, ты мудрая и добрая женщина, ты врачеватель души, моя родная.
— Мне кое-что известно о человеческой психике. Как медсестра, я часто встречалась с людьми, не способными владеть собой. Из того, что ты мне рассказал, я могу понять, что Клавдия мчалась по дороге, движимая чувством мести. Демон саморазрушения преследовал ее, и никто не смог бы уберечь человека в таком состоянии от смерти. Она была обречена судьбой. Это не твоя вина, Билл!
