Дина Аллен - Кольцо Афродиты
– А, ты про это… – равнодушно протянула Дайана. – Еще как захватывает! Он – классный парень. Однажды меня чуть не задушил в объятиях.
– Правда? – Сьюзен округлила глаза. – Слушай, я вижу боковым зрением, что этот маньяк, ну, в общем, тот, что сидит через проход, не спускает с нас глаз. Если он не прекратит пялиться, я заору на весь самолет… Не смотри на него, не смотри! – почти прошипела Сьюзен. – С наркоторговцами нельзя связываться!
Но было уже поздно. Дайана повернула голову и показала длинноносому язык. Отреагировал он странно. Тут же выскочил из кресла, через секунду его голова оказалась между головами подружек, и они услышали:
– Если вы все же неважно себя чувствуете, я готов…
– Сядьте на место! – приказала Сьюзен. – Прекратите смотреть на нас, словно мы вышли из моря голыми. Если вы думаете, что нам сложно за себя постоять, то ошибаетесь. Мы умеем кусаться, брыкаться и царапаться.
Мужчина отпрянул, но на этот раз почему-то не захотел вернуться в свое кресло, а быстро прошел в сторону помещения, где обычно сидят стюардессы.
– Слушай, а вдруг он не наркоторговец, а террорист? – предположила Сьюзен. – Что нам тогда делать? У меня в сумке двадцать пять тысяч долларов!
– А у меня чек на миллион долларов, – спокойно сказала Дайана. – В крайнем случае мы его перецарапаем и закусаем, как ты ему только что пообещала.
И молодые женщины вновь заливисто рассмеялись.
– Мы остановились на самом интересном, – оборвала смех Сьюзен. – Рассказывай, как твой Морской Бог целуется? Мой Генри целуется так, что я таю как горячий воск. Он понимает, проклятый, в чем его сила. Знаешь, как обнимет, как прижмет к себе, может даже на руки поднять и при этом всякие ласковые слова говорить… У меня от этого просто уши склеиваются…
Она снова запустила руку в сумку, долго шуршала там и наконец извлекла похожую на цилиндр пачку с надписью «Имбирное», вытащила пару печений и, сунув их в рот, предложила подружке:
– Хочешь?
– Нет, спасибо, – отказалась Дайана. – Как назло, не люблю именно имбирное печенье.
Сьюзен прожевала лакомство и уже внятно проговорила:
– Рассказывай! Как твой тебя целует?
Дайана вспомнила гостиницу, комнату на чердаке, кровать, на которой ее обнимал Зигфрид… Он целовал ее груди, брал губами соски, слегка покусывая их и приводя ее в неописуемый восторг. Она приняла его с легким, сладострастным стоном. Их восхождение к пику блаженства было неистовым, ритм движений четок, оба упрямо двигались к вершине, помогая друг другу…
Потом, уже после всего, лежали, откинувшись на подушки, отдыхая, и Дайана подумала, что, пожалуй, она слишком громко кричала в самый кульминационный момент. Так громко, что наверняка хозяйка гостиницы слышала, не могла не слышать. И как теперь быть, как разговаривать с этой женщиной после этого, как смотреть ей в глаза? И, словно прочитав ее мысли, Зигфрид снова обнял ее, понимающе улыбнувшись, убедил, что ей нечего стесняться, что она – прелесть и что он опять хочет ее… Нет, невозможно рассказывать об этом!
А что, разве она обязана давать отчет Сьюзен Хиллоу? Нет, нет и еще раз нет! О том, что было, знает только она сама и Зигфрид, и не будет знать никто другой!
Но Сьюзен не отставала:
– Чего ты молчишь? Тебе ведь есть о чем рассказать, не так ли?
– Прости, – ответила Дайана. – Не смогу говорить об этом. Не сумею. Да, мы были вместе и занимались любовью. И не один раз. И это было здорово. Восхитительно! Вот и вся моя информация по этому вопросу.
– А говоришь, не умеешь рассказывать, – добродушно одобрила Сьюзен, жуя очередное печенье. – Я все поняла. Подробностей не надо. Ты просто молодец! Слава Богу, что тебя целует не тот идиот из нашей школы с листовками и стихами, а этот, как ты его называешь, Морской царь, герой или сам Нептун…
– Морской Бог, – нежно улыбаясь, поправила Дайана. – Мой Зигфрид.
В проходе салона раздались приглушенные голоса. Подружки повернули головы и увидели, как к ним приближается стюардесса, причем, как-то странно улыбаясь, а за ней спешит длинноносый мужчина.
– Смотри-ка, персонал употребил наркотики! – сделала шутливое предположение Сьюзен и прошептала: – Она сейчас что-то нам сообщит.
– Добрый день, уважаемые мисс! – бодро обратилась к ним стюардесса. – Я должна сказать вам, что этот мистер является доктором, так что предлагал он вам свои услуги на полном основании. Пожалуйста, если у вас есть какие-либо жалобы на самочувствие, вы можете высказать их профессиональному врачу, и вам будет оказана срочная помощь.
Тут уж Дайана и Сьюзен не выдержали и наперебой выкрикнули:
– Нет, у нас нет никаких жалоб на самочувствие!
– Нет их, понимаете?!
– Но доктору показалось, что при взлете вы испытали некоторые трудности, и он искренне хотел… – занудно продолжала говорить стюардесса. Странная улыбка словно приклеилась к ее губам.
– Мы хотим пить! – громко сказала Сьюзен. – Принесите нам колу, пепси, виски, шерри и все, что есть в закромах вашего самолета!
Стюардесса хотела было еще продолжить свои объяснения, но замолчала, осознав, что ее призывают к выполнению прямых обязанностей. Она сказала, прежде чем удалиться:
– Конечно, уважаемые мисс, сию минуту. Длинноносый уселся в свое кресло, развернул газету.
Дайана, дождавшись, когда подружка прожует очередное печенье, спросила:
– Послушай, мне давно хотелось у тебя узнать, почему в твоей комнате было так много игрушечных медвежат? Я однажды пересчитала и страшно удивилась, их оказалось ровно пятьдесят восемь.
Сьюзен поглядела в иллюминатор и вздохнула.
– Разве я тебе не рассказывала? Это была коллекция моего отца. Он почему-то, когда жил с нами, везде, где только можно, покупал именно медвежат. Нравились, наверное, ему эти игрушки. А я потом хранила их. Отец от нас с мамой ушел к другой женщине…
– Прости, я не хотела причинить тебе боль, – тихо сказала Дайана, положив ладонь на пухлую руку Сьюзен. – Моя мама тоже ушла от нас с отцом. Мы в этом с тобою похожи.
– А знаешь что? – Сьюзен повернула лицо к Дайане. – Я не осуждаю своего отца. Теперь не осуждаю, потому что стала взрослой. Раз он полюбил и не мог жить без той женщины, зачем он должен был мучиться с моей мамой? Никто в случившемся не виноват. Ведь это любовь!
Дайана промолчала. Наверное, подружка была права. Любовь сметает все на своем пути. Она прекрасна и эгоистична одновременно. И если приходит, то начинается новая жизнь, новые ощущения…
Да, ей самой теперь и в голову не приходит осуждать собственную мать. Кстати, отец сейчас по-настоящему счастлив с Джейн Дюпре. И, слава Богу!
– Да, любовь… – сказала она, задумчиво глядя перед собой.
