Джанет Маллани - Скандальная связь
— С моей шляпкой все в порядке. Я теперь уважаемая женщина, сэр. И уж конечно, ни о какой помолвке с мистером Словеном и речи не идет.
— Но, Софи, любовь моя! — Словен с глухим звуком падает на колени. По жирным складкам пробегает дрожь. — Софи, разве не здесь мы поклялись друг другу в вечной верности?
— Вы имеете в виду, что распустили свои грязные руки и за это я вас огрела деревяшкой по башке? Да. — Она садится прямо и гневно смотрит на нас.
— Боюсь, что это правда, — вздыхает Джейк Словен. — Однако в тот момент я, как апостол Павел на пути в Дамаск, изменился и стал другим человеком. Я увидел белое свечение, и ангельские голоса сказали мне: «Она твоя. Софи Уоллес твоя, она обязательно вернется под твое крыло». И потому я ждал тебя. — Он раскрывает объятия.
— Сожалею, но у меня нет никакого намерения возвращаться под ваше крыло. — Она развязывает ленты шляпки. — Я, напротив, всецело стремлюсь к тому, чтобы избежать и крыльев, и всех других частей вашего тела, Словен.
— И ты готова ради этого даже отказать своему несчастному старому отцу в возможности снискать сценическую славу? — Мистер Марсден выглядит обеспокоенным.
— Да, папа. Почему ты мне не сказал, куда уезжаешь?
Он встает.
— Дорогая, мы с тобой не виделись полгода. Твой старый отец был для тебя недостаточно хорош. Ты ранила меня в самое сердце, вот сюда. — Он бьет себя кулаком в грудь.
— Пап, ты прекрасно знаешь, почему я так поступила. Чарли только и делал, что пожирал глазами бюсты твоих актрис. Она бросает взгляд на Словена, который то же самое в этот момент делает с ней, и встает.
— Но приди же в объятия своего отца, дитя мое! Дай мне прижать тебя к груди!
Несмотря на всю театральность его речей и жестов, я вижу, что между мистером Марсденом и дочерью существует искренняя сердечная привязанность.
Подозревая, что счастливое воссоединение семейства может затянуться, я иду сказать Ричарду, чтобы ехал домой. Полмили до отеля мы и пешком пройдем.
Вернувшись, я вижу, что к группе присоединился новый персонаж — красивая женщина с каскадом длинных темных локонов, сияющими глазами и богатым телом, затянутым в атласное платье с блестками. Ее поднятые юбки открывают розовые чулки и ботиночки из мягкой кожи. Роскошная черная борода, спадающая на грудь, только оттеняет ее необычную красоту. Уперев руки в бока, она смотрит на объятия отца и дочери с явным подозрением.
Марсден отстраняется от Софи.
— Ах, дорогая. Это моя дочь Софи.
— Твоя дочь?! — Она обводит ее взглядом с головы до ног и поджимает губы. — Ах, ну конечно же, она твоя дочь. Знаю я тебя, Билли Марсден. Она такая же твоя дочь, как та племянница, что сейчас сидит за кулисами.
— Мэм, — кланяюсь я ей, — позвольте представить вам миссис Софи Уоллес. Она действительно дочь мистера Марсдена.
— Это не может быть Софи Уоллес! Самая популярная женщина Лондона, по крайней мере по данным двухмесячной давности. — Она поглаживает бороду. — А вы кто такой, сэр? Принц Уэльский?
— Гарри Бишоп, ваш покорный слуга, мэм.
— Хм…
Софи протягивает ей руку:
— Очень рада с вами познакомиться.
— Да, дорогая моя, — говорит Марсден. — Фатима, Бородатая женщина из Константинополя. Я от всей души надеюсь, что ты полюбишь ее и станешь звать мамой.
— На самом деле — Сильвия Купер из Уэппинга, — представляется бородатая женщина. Она смотрит на Софи уже с меньшим подозрением.
— Ты бы видела ее на трапеции! — продолжает мистер Марсден. — Богиня, чтимая всеми. Какая грация, какая легкость, какое совершенство тела…
— Чушь. Им интересно поглазеть на мои ноги и бороду. Пойду принесу нам что-нибудь выпить.
— Прелестная девушка, — вздыхает Марсден, глядя ей вслед. — К бороде, признаюсь, пришлось долго привыкать, но у нее золотое сердце. Золотое, сэр. Кстати говоря… — Он бросает тревожный взгляд на Словена. — Видишь ли, Софи, тут его слово против твоего, и если вы не помолвлены, то тебе в скором времени предстоит увидеть папочку на паперти.
— Чепуха.
Софи
Полагаю, мне стоит счесть за комплимент то, как Гарри Бишоп вышел из себя при появлении Словена. Меня саму это порядком выбило из колеи, в особенности предположение, что мы пришли к какому-то соглашению. Вначале он является как привидение — этот момент наверняка очень понравился бы Амелии, ибо он подлинно шекспировский, — и пугает меня до полусмерти, а потом еще и заявляет, моему отцу, что мы с ним помолвлены! Я почти пожалела, что не довела тогда дело до конца.
А мой папочка завел себе любовницу с бородой. Странно, но она мне кажется гораздо симпатичнее всех предыдущих дам, с которыми он имел связь. Впрочем, ею вкус по части особ женского пола, с бородой или без, не главное для меня сейчас — я имею все основания опасаться, что он продал меня Словену за право представлять пантомиму в этом театре.
Сильвия, верная данному слову, возвращается с бутылками и бокалами. Ей помогает мальчик, который делал кульбиты на сцене.
— Дорогая моя, ты простужена, — констатирует отец. — Не хочу, чтобы ты перезаразила всех моих артистов, поэтому, пожалуйста, не подходи ко мне слишком близко.
— Пап, — я отступаю так далеко, как только возможно, чтобы сохранить при этом шанс переговариваться шепотом, — прошу тебя, скажи, что за договор вы со Словеном заключили насчет меня.
— Дорогая моя! Надеюсь, ты не станешь обвинять меня в сводничестве?
— Я тоже на это надеюсь, папочка.
Интересно, что там поделывает Гарри? Я оборачиваюсь и вижу, что он с неподдельным восхищением разглядывает бороду Сильвии.
— Дело в том, дорогая моя, что еще месяц назад я не назвал бы Словена своим близким приятелем, однако с ним приключилось какое-то несчастье, и он несколько дней лежал с перевязанной головой, а потом стал прямо другим человеком — и, если верить его словам, обрученным человеком. Обрученным с тобой. Последнее, что он помнит, это то, что ты приняла его предложение. Естественно, я дал согласие — пустая формальность, потому что ты совершеннолетняя. Я удивился. — Отец бросает взгляд на отталкивающую фигуру Словена. — Он, может быть, и не красавчик, зато у него доброе сердце, а тебе, дорогая, пора бы и остепениться, да? Хватит уже разодетой в пух и прах фланировать по столице под ручку с благородными молодчиками. В твоем преклонном возрасте…
— Сэр, мне двадцать девять лет!
— И я о том же!
Я плюхаюсь на скамью и хватаюсь за голову:
— Пап, я не могу в это поверить!
— Ну сама подумай, дорогая моя. Когда потеряешь привлекательность — точнее сказать, выйдешь из моды, то поймешь, что будущее твое весьма неопределенно. Да что говорить, уже несколько недель о тебе в газетах не пишут ни слова. Куда ты катишься?
