Мэри Смит - Там, где любовь
Дон только улыбался. Они ужинали и разговаривали. Словно семья…
Потом зашел разговор о Боливии. Как всегда, сквозь шутки проглядывали тоска и страх расставания. Морин нервничала все сильнее, поэтому изо всех сил старалась казаться веселой.
— Малыш, приедешь ко мне в Боливию?
— А как же.
— Там красиво. Джеки понравится.
— Не сомневаюсь. Джеки понравится везде, где не надо ходить в школу.
— Там такие леса…
— Ага. И вот такие москиты.
Уже ночью, лежа в постели, она изо всех сил кусала подушку, чтобы не разреветься в голос. Дон, лежавший рядом, ничего не замечал. Он думал о своем.
О том, как хорошо бы было увезти Морин и Джеки с собой.
— Представляешь, как бы мы там жили. Гуляли, охотились, собирали коллекцию бабочек — знаешь, какие там бабочки? Ездили бы на экскурсии. Там много очень древних поселений. Майя там тоже жили. Святилища, храмы Солнца… Я подарил бы тебе ожерелье из изумрудов. Твои глаза ярче, но все равно…
— Дон, перестань меня соблазнять красотами и чудесами. Я в жизни не выезжала так далеко.
— Если не считать переезда из Англии в Аргентину.
— Это не я сама, а родители. Это совсем другое.
— Все-таки ты должна поехать. И остаться там со мной.
— Я так не думаю, спасибо.
— Но почему?
— Потому что я не знаю испанского.
— Врешь.
— Вру. Хорошо, Джеки нужно ходить в школу.
— В Боливии, ты удивишься, есть школы. У меня контракт на два года, он сможет учиться.
Ты тоже, если захочешь.
— Перестань, Дон. Неужели ты думаешь, что я действительно могу вот так подхватиться и помчаться за тобой в Боливию, словно комнатная собачка?
— Сейчас разозлюсь! Неужели тебе не хочется рискнуть? Сорваться с места — и в путь?
— Не хочется. И еще мне не хочется…
— Помню, помню, быть женщиной на содержании. Значит, ты не поедешь со мной в Боливию? Я правильно понял?
— Правильно. Не поеду.
— Почему мне кажется, что ты сердишься?
— Я не сержусь, ирландец. Дай поспать.
— Не дам. Дам, но попозже. Сейчас у меня другие планы…
Утром она долго обдумывала вчерашний разговор.
Два года — не так уж и много. Джеки посмотрел бы другую страну, познакомился с культурой, с древней историей. Говорят, это очень полезно для маленьких детей, особенно для мальчиков.
Не сходи с ума. Здесь дом, учеба, школа, здесь жизнь, здесь ты пока еще хозяйка своей жизни. Там — жизнь Дона, его работа, его интерес, его судьба. Ты — всего лишь эпизод.
Все сказки кончаются. Кончится и эта. Будь смелой. Будь сильной. Ты ведь все знала с самого начала. С того самого, когда сама сказала «да». О чем же теперь жалеть? О том, что это лето было самым счастливым в твоей жизни?
Она варила кофе и кусала губы. Если бы Джеки был дома, было бы легче. Но Джеки уехал на уик-энд к школьному другу.
Дон спустился из спальни и заглянул в кухню.
— Я пошел бегать. Минут через сорок вернусь.
Неожиданно она почувствовала приступ дикой, неконтролируемой ярости. Мужчины! Через две недели он уезжает — и вот, пожалуйста, бодр и весел, идет бегать как ни в чем не бывало!
Морин распахнула окна настежь. Воздух был тяжелым и душным, налитым предчувствием грозы.
Ей нужен дождь. Настоящий, тропический, неукротимый ливень, очищающий, смывающий пыль с тела и напряжение с души. Нечто вроде изгнания бесов. Бесов, смущающих грешную душу Морин Аттертон.
Когда Дон вернулся, Морин почти успокоилась. Приготовила завтрак и сидела с чашкой кофе в руках, спокойная и веселая. Она собой гордилась.
После завтрака Дон отправился к своему ненаглядному дому, а она уселась за книги. Заниматься не хотелось, но она заставляла себя смотреть на малознакомые слова. Менеджмент… менеджментомаркетингоменеджмент… Господи, как же она его ненавидит, этот самый менеджмент!
Воздух к полудню сгустился до такой степени, что казался вязким на ощупь, Солнце стало красным, небо — тусклым. Морин услышала, как хлопнула входная дверь. Дон вернулся. Странно. Раньше семи он никогда не возвращался.
Она сбежала вниз. Потный, грязный и усталый Дон выглядел очень встревоженным.
— Малыш, не хочу тебя пугать, но очень похоже, что к нам идет торнадо.
— Торнадо?
— Да. Я уже видел такое. Если повезет, отделаемся простым ураганом. Пойду приму душ, пока есть время.
— А мне что делать?
— Свари кофе, а?
Она сварила кофе, дождалась Дона. Он пил, то и дело поглядывая в окно, а потом отставил недопитую чашку, торопливо закрыл все окна, опустил наружные ставни, запер двери, подошел к Морин и взял ее за руку.
— Мы идем в погреб. Пробки я выверну, чтобы не вышло пожара. Ничего не бойся. Возьми с собой одеяло и подушку.
— Дон, я в жизни не видела торнадо.
— И не увидишь. Их хорошо видно только на равнине. Здесь местность лесистая, так что он может подкрасться совершенно неожиданно. Судя по духоте, начнется с минуты на минуту.
Раскат грома был таким оглушительным и неожиданным, что Морин завизжала. Дон потащил ее за собой, и вскоре они уже сидели в погребе, среди старой мебели, в пыли и темноте.
Морин крепко прижалась к плечу Дона.
— Ты бывал в торнадо?
— Нет. Только видел. А вот ураган испытал на своей шкуре. Удивительное и страшное было зрелище. Несколько секунд — и целый поселок исчез с лица земли. Дома складывались, словно были сделаны из карт…
Еще один раскат грома, от которого содрогнулся весь дом. Морин вздрогнула.
— А если нас здесь засыплет? Ой, это телефон… Откуда он здесь, интересно?
— Фил предусмотрителен. Никто не знает, когда Сюзи захочется поговорить с подружками.
— А позвонить можно?
— Думаю, да. Кабель идет под землей.
Морин набрала рабочий телефон Лусии.
— Лу?
— Морин, это полный кошмар, над нами только что пронесся торнадо. Все стекла повыбивало…
— Лу, заглохни. Я просто хочу, чтобы ты знала: мы сидим в подвале дома Фила и Сюзи.
— Что-о-о?
— Что слышала. Торнадо идет к нам, поэтому мы спрятались.
— Ты там с Доном? А где Джеки?
— К счастью, он уехал к другу в поместье на все выходные. Мы с Доном вдвоем…
— Ой, не могу! Темный погреб, раскаты грома, буря, вихрь — а эти двое безудержно любят друг друга, словно бросая вызов торнадо…
— Лу, если я выживу, то придушу тебя своими руками. Что ты придумываешь?
— А чего такого? Обычное дело. Чем еще заниматься в темноте? Ты не ранена?
— Нет, только испугана до полусмерти.
— Жаль, Лучше было бы, если бы ему пришлось на руках нести тебя сквозь бурю и ветер до самого госпиталя, а потом я бы вышла к нему и сказала, слишком поздно, она умирает от потери крови, у нее редкая группа, пятая, такой вообще на свете нет, и в госпитале все запасы кончились, а он скажет, какая удача, у меня именно такая группа, и ты очнешься и увидишь его бледное лицо, потому что он будет без сознания, отдав тебе почти всю свою кровь, и ты поцелуешь его и заплачешь…
