Салли Лэннинг - Благоразумные желания
«А я тебя», — хотел сказать Роберт.
— Тело и душа неразделимы. Они приходят и уходят вместе, — спокойно заметил он.
Ноздри Эмили затрепетали.
— Ты не меняешься.
— Перестать любить тебя все равно, что перестать дышать. — Роберт положил ладонь на ее бедро. — Любимая, давай не будем ссориться. Не сейчас. У меня нет сил на это. — Он взглянул на свою руку. На коже виднелись слабые царапинки, оставленные ее ногтями. И в памяти в красочных деталях воскрес момент, когда она сделала их. — Я занимался любовью с тигрицей.
Девушка вспыхнула.
— Я не хотела сделать тебе больно.
— Я не жалуюсь.
— Надеюсь, что нет, — ответила Эми с наигранной застенчивостью, которая не слишком хорошо сочеталась с ее алыми щеками и наготой.
Рассмеявшись, Рой сказал:
— Ты очень шумная любовница.
— Ничего подобного! — Она сверкнула глазами в его сторону. — Лучше помолчи. Ты слишком много говоришь.
— Не могу представить, что ты или я можем быть лишены этой способности.
Эмили тоже не представляла. Так что же останавливало ее? Почему она не могла сказать Бобу о своей любви? И каким образом еще один день мог все изменить?
Через час или чуть позже любовники отправились поужинать. Она вновь надела красное платье, а Боб — свой шикарный костюм с бабочкой. Они выбрали модный японский ресторанчик, шеф-повар которого лично заверил, что ни одно из заказанных блюд даже отдаленно не связано с чесноком. После ужина они немного прогулялись, а придя домой, без сил упали на кровать, отложив секс до рассвета. И Эми снова опоздала на работу.
Секретарь директора, довольно ветреная молодая особа, сразу выдала новость:
— Директор просил вас зайти к нему в кабинет в полдень.
Эмили не удалось скрыть удивления. Она подавила подступивший к горлу страх.
— Спасибо. Почта есть?
Почему директор назначил ей встречу в пятницу днем?
Во время ланча Эми выяснила, что практически всем назначены встречи после нее. Это принесло некоторое облегчение. Она могла бы позвонить Бобу. Но не стала.
Закончив работу над партитурами, она проверила свой ежедневник и запланировала еще несколько дел. Ровно в полдень Эми стояла возле двери директорского кабинета.
— Мисс Кимбелл, — сказал директор, — садитесь, пожалуйста.
Внешне спокойная, она присела на краешек стула, положила руки на колени. Директор тяжело опустился во вращающееся кресло.
— До вас, уверен, уже дошли слухи о сокращениях, — начал он. — К сожалению, я вынужден их подтвердить. Финансирование резко сократили, поэтому наш симфонический оркестр прекращает свое существование. Остается лишь камерный. Мы делаем это, надеюсь, вы поймете, с глубоким сожалением и только по причине крайней необходимости.
Он сделал паузу, проверил золотые запонки на манжетах. Прежде Эми не замечала, какой поставленный голос у директора.
— Вы — талантливый дирижер, — продолжал он, — вы присоединились к нам три года назад, будучи студенткой последнего курса. За эти годы вы выросли в настоящего мастера. И, без сомнения, найдете себе работу. Женщина-дирижер — это большая редкость. Мы надеемся, что вы не пострадаете и легко получите контракт — в Европе, например.
Директор сделал еще одну паузу, выжидательно глядя на Эми. Похоже, он ждет аплодисментов, в бешенстве подумала та. Работа высший класс, дорогой директор. Вы, оказывается, профессионал. Вам следовало бы увольнять людей почаще.
— Вы хотите сказать, что я у вас больше не работаю? — произнесла Эмили без каких-либо видимых эмоций.
— С понедельника. Разумеется, вы получите полную материальную компенсацию. — Премного благодарна, подумала она, мысленно выбирая достойный путь к отступлению. — Не могу выразить, как я сожалею о том, что мне приходится распускать наш оркестр, — добавил директор, его голос стал еще глубже. — Но при первой же возможности…
— Да, — прервала Эмили. — Это все?
Он встал и протянул через стол тяжелую руку. Эми с неохотой пожала ее. Она так и не вспомнила, что говорится в подобной ситуации. Кивнув директору, она повернулась и вышла в коридор. По выражению ее лица трудно было понять, что творится в душе. Слава Богу, она никого не встретила по дороге. Девушка собрала все вещи и покинула здание.
Усевшись в машину, она обнаружила, что ее колени слегка дрожат. Ключ попал в зажигание только с третьей попытки. Эми выехала на Висконсин. Движения были автоматическими, в голове — пустота. Потом она свернула налево, потом направо. Солнце светило ярко, было тепло. Эми открыла окно, позволив ветру ворваться и растрепать ей волосы. Движение на дороге оказалось оживленным. Все спешили выбраться из города в этот солнечный предвыходной день. Большинство семей, наверное, направлялись в загородные коттеджи на берегу океана.
Семьи… Коттеджи…
Эмили упорно продолжала ехать вперед. Прошло два часа. Город остался далеко позади, дорога повторяла изгибы побережья Атлантики. Стрелка измерителя бензина опасно покачивалась возле нулевой отметки. Девушка свернула к бензозаправке, попросила долить бак и зашла в туалет. Солнце клонилось к горизонту. В восемь она остановилась возле придорожного ресторанчика. Парковка была забита рефрижераторами.
Отделанная пластиком стойка бара, рок-музыка и сизый туман сигаретного дыма — как все это отличается от того места, где она ужинала прошлым вечером, подумала Эмили. Боб, должно быть, ждет ее дома…
Я не могу позвонить ему. Не могу.
Девушка опустила мелочь в телефонный аппарат и машинально набрала номер старшей сестры. Трубку снял Айзек.
— Айзек, — торопливо начала она, — это я. Кое-что… кое-что произошло. И мне нужно немного побыть одной. Позвони, пожалуйста, Бобу и скажи, чтобы он не беспокоился. Я…
— Что случилось? — резко спросил Айзек.
— Скажи ему, что со мной все в порядке. Я просто не знаю, когда вернусь, поэтому… Мне пора ехать, пока. — Эмили с грохотом повесила трубку на рычаг и вернулась в ресторан.
Заказав салат из авокадо, она с трудом проглотила его и закончила обед двумя чашками превосходного кофе.
Через полчаса ее машина вновь мчалась неизвестно куда.
Потеряв счет времени, Рой провел весь день в работе над эскизами: необычные, сюрреалистические наброски, граничащие с абстракцией и мистицизмом. Когда дедушкины часы в холле пробили пять, он с криком ужаса сорвался со стула, отшвырнув огрызок угольного карандаша. Эми может вернуться в любую минуту.
Роберт побежал на кухню и минут пятнадцать наводил там порядок. Потом настал черед кровати и опавших цветочных лепестков. Наброски на стенах он решил оставить еще на один день.
