Сонда Тальбот - Маленькая леди
Он перевернул ее душу, зажег в ней неведомый огонь. Заставил сердце Джим биться так, как оно никогда не билось прежде. Ее губы таяли от прикосновений губ Майлса, а ее тело… ее тело сладко ныло в ожидании чего-то, о чем Джим имела лишь смутное представление. В тот момент Джим чувствовала, что они с Майлсом невероятно близки. Намного ближе, чем родственники или друзья… Между ними протянулась тонкая нить, которая посылала в обе стороны электрические импульсы. И Джим была готова на все, лишь бы ощущать щекочущие и сладкие разряды этого тока как можно дольше. Но, увы, Майлс прервал поцелуй. И, увы, никогда не повторял его больше.
Джим казалось, что он чего-то боится. Но чего именно? На этот вопрос она не могла ответить. Впрочем, она и сама боялась. Боялась любви, обжигающей, как пламя, жалящей, как молния, и горькой, как слеза. Джим помнила, что эта любовь сделала с ее матерью, и поэтому была благодарна Майлсу. За то, что он отказался от продолжения. Но, с другой стороны, ей так мучительно хотелось этого продолжения…
В его кабинете она нашла книгу, которую Майлс, по всей видимости, недавно читал. Джим открыла эту книгу, в которой были напечатаны пьесы неизвестного ей автора. Одна из них, та, в которой торчала закладка, оставленная Майлсом, называлась «Пигмалион». Джим прочитала ее на одном дыхании. Это была история бедной девушки-цветочницы, которую взялся учить один очень умный профессор. Джим сразу же узнала в девушке себя, а в профессоре – Майлса Вондерхэйма. Почему Майлс читал именно эту вещь? Не потому ли, что эта история была так похожа на то, что случилось с ними?
Джим долго раздумывала над пьесой. Она так и не поняла, влюбился ли Генри Хиггинс в свою ученицу… Полюбил ли он свое творение или попросту испытывал гордость за то, что сделал? Ей хотелось спросить об этом Майлса. Но Джим было неловко. Вдруг он догадается о том, что Джим чувствует к нему… Ведь она действительно влюбилась в своего учителя…
Но разве Джим могла поделиться этим с Гарри? Конечно, он был ее другом… Однако Джим не была уверена, что Гарри поймет ее. Все это слишком сложно для тринадцатилетнего подростка…
– И не смей называть меня девчонкой. – Джим пригрозила Гарри пальцем. – А то нарвешься на неприятности. И, между прочим, мальчишки тоже влюбляются. Думаешь, я не видела, как ты глазеешь на малютку Лилл? – Джим ехидно прищурилась.
– Узнаю прежнюю Джим. – Гарри решил проигнорировать обвинение в свой адрес. «Малютка Лилл» была симпатичной девчонкой с копной огненно-рыжих волос. Она действительно нравилась Гарри, но ему совсем не хотелось, чтобы Джим шутила на эту тему. На остренький язычок Джим лучше было не попадать. – Кстати, ты не опоздаешь на этот свой ужин? – поспешил он сменить предмет обсуждения.
Джим посмотрела на большие круглые часы, висящие на стене. Ее как током ударило. Пока она ела «тако», ссорилась с Гарри и предавалась воспоминаниям, время пролетело с ужасающей быстротой. Она опоздала! Джим побледнела как полотно. Майлс наверняка ругает ее, на чем свет стоит.
– Черт побери! – Джим посмотрела на Малыша круглыми от ужаса глазами. – Я же…
– Опоздала, – раздался за ее спиной знакомый голос.
– Майлс? – Джим удивленно обернулась.
Как же он красив! Шелковая рубашка оливкового цвета, темно-зеленый галстук в тонкую золотую полоску. Пальто небрежно распахнуто, а дорогие ботинки блестят, как будто Майлс только что их почистил. Кудрявые волосы зачесаны назад, они блестят не хуже ботинок и ароматно пахнут. Джим могла бы любоваться Майлсом еще очень долго. Но она вспомнила, что ей нужно оправдаться.
– Я… Решила прогуляться, – только и смогла выговорить Джим. Она развела руками и подумала, что вид у нее при этом очень глупый. Джим тут же разозлилась на себя. Ведь Майлс – не Кора Маккинли, которая отчитывала дочь за опоздания… – А как ты меня нашел? – спросила она, осознав, что оправдываться бесполезно.
– А куда еще тебя могло понести? – усмехнулся Майлс.
В его усмешке не было ни злобы, ни обиды. Джим облегченно вздохнула про себя. Значит, он не сердится.
– Привет, Малыш! – Майлс наклонился к Гарри и ласково потрепал его по плечу. – Как жизнь?
– В общем, ничего, – улыбнулся он Майлсу. – Джим затащила меня в «Тако».
– Это я уже понял. – Майлс покосился на Джим. – Пойдем. Моя мать страдает болезненной пунктуальностью. Так что лучше нам не опаздывать.
Джим помахала рукой Малышу Гарри, взяла сумочку и пошла за Майлсом. Ей стало вдруг легко и спокойно. Когда он рядом, все проблемы кажутся такими мелкими и неважными. Ужин пройдет прекрасно. Теперь у Джим не осталось сомнений.
Ульрике Вондерхэйм не очень-то хотелось звать к себе в дом уличную девчонку. Она уже слышала о ней немало сплетен. Но ведь сын просил ее о помощи… Тем более, в том, что Майлс возился с этой девчонкой, была доля вины и ее, Ульрики.
Но когда Джиллиан Маккинли с детской непосредственностью и непринужденностью светской дамы переступила порог ее дома, Ульрика оттаяла. Она уже забыла, когда в последний раз интересовалась чем-то, кроме коллекции своих драгоценностей. Но на эту девушку невозможно было не обратить внимания. Она была красивой и грациозной. Женственной и по-детски хрупкой. В каждом ее движении, в каждом жесте чувствовалась порода Вондерхэймов.
Что ж, может быть, Майлс не зря связался с ней, подумала Ульрика, разглядывая вновь прибывшую и наблюдая за реакцией других гостей. В ней есть что-то такое, что заставляет позабыть о ее происхождении и манерах. Хотя, надо признать, манеры у нее не самые дурные…
В целом вечер прошел спокойно. Ульрика занимала гостей рассказами о своих новых приобретениях. Адвокат Слоутли, который позвонил Майлсу и изъявил желание присутствовать на «репетиции приема», развлекал гостей забавными случаями из своей практики. Богард – его почему-то очень интересовала судьба Галатеи, как он называл Джим, – сыпал свежими остротами и, как всегда, был немного циничен. Джим наблюдала за происходящим с живейшим любопытством, словно она не была центром всеобщего внимания, и даже вставляла комментарии, когда чувствовала себя сведущей в теме разговора.
Майлс аплодировал про себя, – когда Джим преподала гостям Ульрики небольшой урок истории. Речь зашла о вражде между римлянами и даками. Джим, с улыбкой всезнающего человека, рассказывала о хитрости Децибала, правителя Дакии, который сумел обмануть римского императора и полководца Траяна. Майлс восхищался знаниями Джим и ее смелостью. Не каждая на ее месте с таким спокойствием выступала бы перед людьми, куда старше и опытнее ее. При этом Джим прекрасно знала, что один из этих людей – адвокат Слоутли – пришел сюда исключительно ради того, чтобы на нее посмотреть…
