Этель Куимторп - Любовные колокола
— Нас, детей? — Мадж не осмелилась спросить, не является ли Крис одной из них. — Ну и как им живется в Америке?
— Отлично. Отец наслаждается заслуженным отдыхом, а мать пиликает на скрипке в каком-то любительском квартете, воображая, что посвятила себя искусству. Они, кажется, получили все, о чем мечтали.
Мадж вздохнула. Теперь ей понятно, откуда его ненависть к художникам — людям, посвятившим свою жизнь искусству. Ненависть к романтической любви, которая превращает человека в простофилю. Ненависть к ней, Мадж, ко всему, что ее касается. Неудивительно, что он считает историю девушки, которой она занимается, вымыслом.
— А теперь, — подчеркнуто сухо сказал Олджи, — прошу прощения, мне надо пойти переодеться. — Он встал. — Придется поехать в Лондон. У меня назначена встреча, и в восемь надо забрать Алби. Я не хочу заставлять ее ждать.
— Встреча? В воскресенье вечером?
— Да. Мы восстанавливаем разрушенный замок в Саксонии. Там возникли проблемы, поэтому я должен улететь в Германию завтра утром.
— Сколько ты там пробудешь?
— Не знаю, — ответил он и пошел к дому, небрежно засунув руки в карманы шортов.
Мадж растерянно посмотрела ему вслед. В который раз ее сердце дрогнуло от взгляда на его широкие плечи и черные, блестящие на солнце локоны. Еще мгновение — и Олджи закрыл за собой дверь.
У Мадж подкосились ноги. Он обманул ее. Ввел в искушение. Она уступила ему, и теперь не было пути назад. Молча, безнадежно опустив руки, женщина стояла, пока не услышала шум отъезжавшей машины.
На следующий день после отъезда мужа Мадж представилась возможность в полной мере почувствовать себя хозяйкой дома — прибыли первые рабочие. Представитель фирмы, приславшей рабочих для того, чтобы на месте старого теннисного корта разбить фруктовый сад, объяснил ей, что старые деревья поражены каким-то медовым грибком, поэтому нужно сменить участок.
В тот же день доставили новенькую автомашину бледно-голубого цвета с орнаментом в виде цветочков калины. Мадж взглянула на этот орнамент, и у нее екнуло сердце.
Снова позвонила Крис. Ее очень интересовало, где они были в воскресенье днем, когда она специально приезжала из Лондона, чтобы повидать свою новую «сестричку». У нее что-то случилось с телефоном, поэтому она не смогла их предупредить. А потом она поняла, что дети играли в спальне с удлинителем и оборвали его. Звонок Нади совершенно обескуражил ее.
— Передайте Олджи, что я устроила ему древесину для замка Ланфайэйнджел, — сказала Надя.
— Прощу прощения?
— Тис. Ну, знаете… Он был непреклонен в своем решении, что это должен быть тис, хотя я и пыталась уговорить его использовать дуб. Все мои усилия пропали даром. Он всегда делает так, как ему хочется. Да, и скажите ему, что я придумала, как защитить летучих мышей и сов при реставрационных работах. Я пришлю ему записку через пару дней.
— Летучих мышей и сов?
Надя рассмеялась.
— Олджи всю ночь просидел с моими инфракрасными камерами, наблюдая за ними. Я это видела сто раз, но он ни разу, и был просто прикован к камерам. В конце концов, я его бросила с ними — там было так холодно ночью.
— Спасибо, Надя. Я передам, — пробормотала Мадж.
Когда она позвонила Алекс, чтобы передать сообщение, то телефонистка извинилась и пояснила, что секретарь мистера Вэнса вышла, и предложила перезвонить минут через десять. Еще она по секрету сообщила, что Алекс полжизни проводит в дамской комнате, поправляя свой макияж.
— Не пойму, как мистер Вэнс мирится с этим. — Женщина на секунду замолчала и продолжила извиняющимся тоном: — Хотя матери-одиночке трудно заработать на жизнь, правда? Мистер Вэнс все время говорит, что не надо ее судить слишком строго, хотя бы ради детей.
Мадж не могла найти себе места. Разве может быть черствым и бездушным разрушителем человек, который готов примириться с привычками секретарши ради ее детей? К тому же, она ясно поняла: каков бы он ни был, это вряд ли что-либо изменило бы в ее чувствах к нему. Она пошла в свою спальню и разрыдалась.
Прошла неделя, другая, а Олджи все не было. На плечи Мадж легли все заботы по дому. Прибыли рабочие разбирать остатки оранжереи и сносить туалеты. Приходили короткие записки, касающиеся строительных работ, написанные черными чернилами знакомым почерком. Она читала и перечитывала их, но кроме указаний «Разреши им пройти к…», «Предложи им все необходимое для…» и тому подобного, ей ничего не удавалось найти.
Мадж с головой ушла в работу. Утро, пока она еще была в форме, она посвящала рисованию. Когда оставалось свободное время, продолжала обыскивать библиотеку. Родни Стентон наконец-то ответил на ее письмо. Он сообщил, что, скорее всего, положил документ в какую-нибудь большую книгу, чтобы лучше его сохранить. Мадж методично просмотрела все большие книги, стараясь не испортить переплет и не испачкать страницы, потом — все маленькие. Затем подсобки, шкафы, комоды и ящики. Но документ будто испарился.
Она нашла сундук с корсетами. Осторожно вынув их, Мадж определила, что почти все они были в стиле 30-х годов, из блеклого шелка с отвратительными болтающимися подтяжками из потускневшего металла, с непонятными пряжками и кусочками тесьмы. Но один — из коричневого батиста с костяным поясом — был такой, какой, по ее мнению, могла носить Розаманда. Она поехала в Херефордшир, просмотрела имеющиеся в библиотеке книги, промерила, зарисовала и сделала несколько набросков, выкройку и модель корсета.
Но, хотя она нашла занятие и для рук, и для головы, которому посвящала весь день от восхода до заката, сердцу ее было одиноко и тоскливо, особенно ночью. Ей так не хватало Олджи. Хотелось быть с ним, слышать его голос, видеть его прекрасное лицо, быть любимой им. О, глупое, глупое сердце!
Спасение было только в работе. Розаманда ожила на листе, наделенная сердцем Мадж, и даже говорила ее устами, повторяя текст.
Олджи приехал в середине третьей недели, в ненастный день, одетый в темный костюм и белую рубашку, с галстуком — голубым, как его глаза. Солнце еще сильнее позолотило его кожу. Долгое время он провел внизу, вместе с одним из рабочих проверяя доски в прихожей. Мадж то и дело проходила мимо, напрасно надеясь, что он поднимет голову, улыбнется своей сияющей улыбкой и приветливо кивнет ей. Разочарованная, она вернулась в библиотеку и попыталась углубиться в изучение корешков книг. С трепетом она услышала знакомые шаги, приближавшиеся к ней. Она разволновалась и — испугалась, что упадет в обморок. Когда он подошел и встал рядом с ней, как всегда ничего не сказав, Мадж трясущейся рукой быстро провела по волосам и медленно подняла на него глаза.
