Кей Торп - Роковая ошибка
У команды было приподнятое настроение. В конце концов сезон оказался удачным. У каждого накапливалась приличная сумма заработка вместе с премиальными.
— Шкипер знает свое дело, — говорили моряки друг другу, всем своим видом показывая, что с самого начала нисколько не сомневались в этом, напрочь забыв, как всего две недели назад ругали его за то, что он отправился на запад, а не на восток.
Пользуясь разрешением Ли, Трейси еще несколько раз побывала на капитанском мостике в рубке, где зачарованно наблюдала за сложным управлением флотилией, поражаясь, сколько при этом приходится учитывать деталей. Изредка она видела капитана в столовой, но и тогда он был слишком занят, так что его хватало лишь на то, чтобы перекинуться с ней парой фраз. Это и был подлинный Ли Гаррат: преданный своему делу моряк, хозяин мира, в котором личные взаимоотношения имели второстепенное значение по сравнению с лежащим на его широких плечах огромным грузом ответственности.
Трейси начала жить одним днем, не загадывая о том, что будет завтра. Она понимала, что в конечном итоге придется решать, как быть после окончания плавания, но до этого было еще слишком далеко. Иногда она сидела, просто глядя вдаль и ни о чем не думая. Она чувствовала себя совершенно морально истощенной.
К концу второй недели января вспыхнула эпидемия гастроэнтерита, от которой слегло более шестидесяти членов экипажа «Звезды». Среди них оказался и Питер. Время наступило хлопотное, но только это и помогло Трейси выйти из летаргии, в которую она погружалась все глубже. Проведенное расследование в конце концов позволило определить источник инфекции. Им оказался один из молодых помощников кока, втихомолку страдавший расстройством кишечника и совершенно не подозревавший о том, что стал разносчиком бактерий в пище, которую раздавал.
— Ну и тупица! — возмущался Питер с койки в больничной палате, куда Трейси определила его как одного из наиболее тяжелых больных. — Запереть бы его недельки на две и кормить собственными бактериями!
— Думаю, после разговора с главным стюардом он будет докладывать о каждой капле, выкатившейся из носа, — заверила Питера Трейси, беря в руки температурный листок, висевший на спинке кровати, и внимательно его изучая. — Как вы себя чувствуете?
— Если этой ночью не умру, буду жить. — Он завертел головой на подушке, изображая страдание. — Боже, как я ненавижу эту болезнь! Словно тебе все внутренности выворачивает наружу! Сколько мне еще тут лежать?
— Думаю, еще двадцать четыре часа, — улыбнулась ему Трейси. — У вас и тех двоих, — она показала на задвинутые занавески, которыми койки отделялись друг от друга, — самые тяжелые случаи заболевания. Должно быть, вы трое — большие любители рыбы.
— Так вот к чему он был приставлен? Наверно, это была камбала. Помню, я съел три порции. — На лице Питера появилось слабое подобие его озорной улыбки. — Пожалуй, с этого дня я не буду есть рыбу.
— И напрасно. В наши дни такое, слава богу, случается очень редко. — Она снова повесила температурный листок на кровать. — Пойду взгляну на остальных пациентов, пока они не начали жаловаться, что я оказываю вам предпочтение.
— Это правда? — спросил он с какой-то странной интонацией.
Трейси рассмеялась:
— Пожалуй, можно сказать и так. Не каждого пациента я навещаю по три раза в день. Попытайтесь уснуть. Прежде всего вам нужен отдых.
— Трейси… — Питер сел на постели. Со взлохмаченной шапкой вьющихся волос он выглядел еще моложе, чем на самом деле. — Трейси, не уходите. Я… Мне нужно поговорить с вами.
Удивленная странной настойчивостью его тона, девушка остановилась и взглянула на него.
— О чем? — мягко спросила она. — О Дейрдре?
— Нет. — Он колебался, внимательно, чуть ли не умоляюще глядя ей в глаза. — Не о Дейрдре, а о… нас.
Питер говорил тихим голосом, но до нее отчетливо долетало каждое слово.
— Трейси, вы, должно быть, знаете, что я люблю вас. Я больше не могу выносить эту неопределенность.
Трейси в испуге застыла на месте, не в силах вымолвить ни слова. «Значит, Ли был прав, — с болью подумала она. — По крайней мере в этом он был прав».
— Вы ведь знали, правда? — настаивал Питер с внезапно появившимся сомнением в голосе, и она мысленно одернула себя. Нет смысла стоять и ругать себя. Она допустила, чтобы это случилось, но теперь должна высказаться ясно и определенно. Ей никогда не полюбить Питера. После Ли она никого не сможет полюбить.
— Простите меня, — медленно проговорила она. — Боюсь, что не знала. Даже не догадывалась до этого момента. Я думала… считала… — Она беспомощно пожала плечами. — Мне очень жаль.
Питер закрыл глаза и снова опустился на подушку с таким трагическим выражением лица, что Трейси захотелось кинуться к нему и утешить, как мать утешает маленького сына, которому больно. Она печально стояла рядом, понимая, что ничем не может смягчить нанесенный удар.
— Это моя вина, — сказал он наконец. — Думаю, в глубине души я знал, что живу иллюзией, но не хотел признаться себе в этом. — Он открыл глаза и сумел выдавить подобие улыбки: — Не беспокойтесь, Трейси. Я переживу.
Она проговорила с трудом:
— Я чувствую себя такой виноватой. Если бы не я, вам бы и в голову не пришло разорвать помолвку, правда?
— Нет, неправда, — слишком поспешно сказал он. — У нас с Дейрдрой все закончилось еще до того, как я встретил вас.
Трейси хотела ему поверить, но не могла. Сознательно или бессознательно, но она увела Питера от девушки в то время, когда в их отношениях наступил небольшой кризис. Не будь ее рядом, они могли бы выдержать это испытание.
— Что тут сказать? — проговорила она.
— Ничего не нужно говорить. Невозможно полюбить по заказу. — Его губы все еще были растянуты в неестественной улыбке. — Забудьте об этом, Трейси. Это не помешает нашей дружбе.
«Нет, помешает», — печально думала она. Такой разговор невозможно забыть, и свободные дружеские отношения, которые между ними были, навсегда ушли в прошлое.
В эту ночь она долго не могла уснуть. Впоследствии вспоминая эти долгие часы, Трейси поняла, что, ворочаясь с боку на бок, она постигла глубину своего несчастья. Под утро девушке удалось задремать, но буквально через несколько минут — по крайней мере так ей показалось — ее разбудил громкий звук интеркома, который мог означать только одно — случилось несчастье!
Встав с постели, чтобы включить связь, она поняла, что спала дольше чем несколько минут. В полночь погода была довольно спокойной, и «Звезда» шла по морю почти без качки. Теперь же за иллюминатором завывал ветер, а корабль сильно качало. Удивляться было нечему. В этих местах за пару часов шторм мог возникнуть буквально на пустом месте.
