Джейн Арбор - Очарование страсти
— Ты что, хотела, чтобы он вслух пожалел меня? — тихо спросила Лин.
— Конечно нет. К тому времени ты уже не нуждалась ни в чьем сострадании. Ты справилась со всем сама. Но когда я сказала, что ты стала счастливее, он спросил: «В самом деле?» — или что-то в этом роде. Ну, и я прямо растаяла и сказала, почему ты стала счастливее, по моему мнению, — из-за Тома!
— Из-за Тома? Но, Мэри, я же сказала тебе, что между Томом и мной ничего такого нет — и вообще, даже и не может быть!
— Я знаю, но это было до того, как ты начала забывать Перри, и я подумала, что со временем ты и Том… Я хочу сказать, что была так рада, когда ты спросила у меня, можно ли привезти его к нам в Эмберли. Он тогда не мог приехать, но на Новый год ты ведь появилась с ним, поэтому я думала, что между вами все налаживается. Лин, он такой славный, добрый, честный, и я увидела, что он любит тебя.
— Я его привозила на Новый год, потому что он так жалел тогда, что попал в карантин, — вяло ответила Лин. — Но тогда он приехал просто как приятель. Я ему уже тогда сказала, что не люблю его.
— Боже мой, какой болтушкой ты меня, наверное, считаешь! Деннис всегда говорит, что я неисправима и вечно суюсь в дела других, хотя думает, что это, наверное, профессиональная болезнь всех пасторских жен. Но неужели это имеет такое большое значение — то, что я сказала Бельмонту, ведь я тогда искренне так думала?
— Но он ведь почти совершенно незнаком тебе! — сказала уклончиво Лин.
Огорченное лицо Мэри немного просветлело.
— Да, ну конечно, меня это не оправдывает за болтовню, но для тебя это не так неловко. В самом деле, Лин, я думаю, что я потому так безбожно разболталась, что его манеры создали у меня такое впечатление, что ему настолько все безразлично, что… Хотя, когда я сказала, что мне кажется, что Том тебе нравится и что ты могла бы выйти за него замуж, у мистера Бельмонта хватило бесцеремонности спросить: разве в таком случае ты не считаешь, что обязана любить Тома?
Милая Мэри!.. С каждым старательным объяснением она как будто снова и снова тыкала Лин ножом в сердце. Девушке пришлось выдавить из себя улыбку, спросив:
— Ну а тут что ты сказала ему в ответ?
— Ну, я возмутилась. Я сказала, что ты, конечно, не выйдешь замуж, если не полюбишь. Но кажется, в это время ты вошла в комнату, так что больше ничего не говорилось об этом.
Вот оно, значит, как. Теперь Лин поняла. Гора улик росла и росла: Уорнер слушал рассказ Мэри, видел невинный любящий жест Тома во время танцев, видел Тома, державшего ее за плечи у нее в кабинете в тот день, и слышал, как Том назвал ее «милой». Все это теперь объясняло его холодно-загадочные слова; может быть, она теперь даже должна быть рада тому, что он поверит в то, что ее любит другой и ценит ее собственную любовь. На момент, из-за гордости, у нее даже возникло искушение использовать Тома, даже несколько афишировать его любовь к ней. Но нет, конечно, она не может так поступить. Это будет нечестно по отношению к Тому, а главное… Уорнеру будет безразлично. Именно это незримой нитью проходило через все — она ничего не значила для него.
Он убедил ее вернуться в Бродфилд, потому что считал ее хорошей сестрой, которую больнице невыгодно терять; он успокаивал ее насчет Пэтси, потому что должен был это сделать, видя ее тревогу. Он даже перевел к ней Джонни Бейнера, зная ее хорошие руки и еще потому, что быстрое выздоровление мальчика удовлетворит его профессиональную гордость, впрочем и ее тоже. Да, все, что она до сих пор прокручивала в своей памяти и так и сяк, чтобы создать картину ласковых и интимных отношений между ними, на самом деле ничего не значило. Странно, как совмещается то, что ты совершенно точно знаешь умом и все-таки сохраняешь отчаянную надежду в сердце… Но теперь все это в прошлом…
Она так долго молчала, что Мэри, наконец, робко сказала:
— Вот так все было, Лин. Это важно, да?
— Да совсем это не важно. — Она заставит себя так смотреть на это. — Если бы я все это время знала, что ты обсуждала меня с мистером Бельмонтом, мне, наверное, было бы неловко работать с ним рядом в операционной. А теперь, когда мне поручена палата Принстон, я его вижу редко. Во всяком случае, я не думаю, что он помнит все то, о чем вы говорили тогда.
— Я тоже так думаю. — Эта мысль снова вернула Мэри жизнерадостность. — Но тогда как же ты узнала обо всем этом, если не от него?
— От него, — призналась Лин. — Он спрашивал о тебе и сказал что-то такое, что я не могла понять, — насчет того, что ты теперь испытываешь облегчение и счастлива за меня. Кажется, он принял все, что ты ему рассказывала о Томе, за чистую монету и… по какой-то причине стал считать, что ты оказалась права. Но пожалуй, кончим этот разговор. В общем-то все это не имеет значения. Я просто захотела точно узнать об этом, вот и все.
Когда через некоторое время Лин и Мэри ушли, острые глаза Норы Фейерс следили за ними. Она посмотрела из-под ресниц на Еву Адлер, сидящую напротив.
— Эти двое, что только сию минуту вышли, — вы узнали одну из них, Ева?
— Нет. А почему я должна ее узнать? — Тон Евы был лишен всякого интереса.
Нора пожала плечами:
— Вы сегодня совсем потусторонняя почему-то. Иначе вы могли бы почуять совершенно определенный запах соперничества, который от меня не ускользнул!
Ева развела руками с удивленным и слегка раздраженным видом:
— Соперничества? Боюсь, что ничего не понимаю.
— Я и не думаю, что это должно вас беспокоить. Мне кажется, привязанность Уорнера к вам настолько безгранична, что его отвлечения по мелочам не должны вас занимать.
— Уорнер? А что насчет Уорнера? — Наконец у Евы пробудился какой-то живой интерес.
— Да я просто думаю, что он обращает внимание на девушку, которая сейчас прошла мимо нашего стола, — младшая из двоих, в сером пальто. Да вы ее и сами встречали. Уорнер подводил ее к вам, когда мы были на благотворительном балу, а потом она потащила его к своей подруге, у которой приключился аппендицит, и они поехали в больницу.
— Ах, та? Я думала, что она просто младшая медсестра, работающая с ним в операционной. Довольно обыкновенная, как мне показалось.
Нора сказала небрежно:
— Тогда так и было, хотя теперь ее повысили до ранга старшей сестры и дали ей собственную палату после Рождества. Это может ничего не значить, конечно, но вы помните ведь, да? — что он ее пригласил, очень подчеркнуто, пойти слушать рождественскую службу и гимны вместе с ним?
— Значит, он все-таки…
Тон Евы стал задумчивым.
Нора поспешила добавить:
— Да, конечно, и с тех пор они даже переписываются друг с другом.
