Дина Аллен - Примерь свадебное платье
Джеф сжал запястья ее рук, мучительная боль отразилась в его глазах.
— Между нами должно быть доверие, дорогая.
— Обоюдное. Ведь ты же не сказал мне, что Джун живет у тебя…
— Да, теперь-то я понимаю, что умалчивание сродни лжи. Я… — Он глубоко вздохнул. — Господи, когда это кончится? Я чувствую, что должен постоянно бороться с болью, которую причинил тебе Гордон.
Где-то в квартире хлопнула дверь, напоминая, что они не одни. Появилась Джун, оценивая обстановку высокомерным взглядом. И театрально промолвила:
— Какая трогательная сцена! Вы…
— Прощай, Джун, — резко оборвал ее Джеф.
Та наконец подчинилась, двинулась было к выходу, но на пороге остановилась. Злобная усмешка искривила губы:
— Кстати, с Гордоном я тоже спала. В постели он был куда лучше тебя, дорогой. — Ее зеленые глаза на мгновение вонзились в Катрин. — Ах ты, бедняжка…
Ноты деланного сочувствия заставили завибрировать ее голос.
— Какая мерзость! — со злостью выпалила Катрин.
— Шлюха! — одновременно выкрикнул Джеф, чем, впрочем, не помешал своей бывшей супруге остаться удовлетворенной произведенным эффектом.
Наконец Джун ушла, хлопнув за собой дверью.
Ну вот, снова догоняют тени из прошлого. Казалось бы, какая разница, что в сонме любовниц Гордона оказалась еще и эта? А вот расстроилась… Еще одна измена покойного мужа! И как посмела эта шлюха сравнивать с ним Джефа?
— Не обращай внимания на ее слова, дорогой, — повинуясь безотчетному порыву, произнесла Катрин.
— Тьфу ты, ну что за человек! Просто получает удовольствие — воткнет нож, да еще и повернет его! А ведь врет! Еще одна ложь, — сказал Томпсон с отвращением. — Гордон никогда не прикасался к ней.
— Откуда тебе знать?
— Он сам мне рассказывал уже после нашего с ней развода. Она заигрывала с ним, но он поклялся, что никогда не пойдет на это. Не хотел, чтобы та когда-нибудь воспользовалась возможностью испортить наши отношения.
— И ты ему поверил?
— Да. Поверь и ты, Гордон не стал бы рисковать нашей дружбой из-за подобной связи.
— Тем не менее нашим браком он рисковал постоянно, — с болью проговорила она. — Ты значил для него куда больше, чем я.
— Катрин… — Джеф вздохнул. — Да, я был нужен Гордону. Но и ты тоже. Ты была его женой и в этом смысле — единственной женщиной. Из всех женщин только ты значила для него очень много. А изменами он прикрывал свои комплексы и ощущение никчемности.
Кажется, Катрин сама начинала понимать это, впрочем, легче все равно не становилось. Если бы не Рон, их брак разлетелся бы вдребезги и никакие силы в мире не заставили бы ее вернуться к мужу.
— Я начал презирать его за то, как он вел себя по отношению к тебе, — продолжал Джеф. — Я хотел забрать тебя у него. Так отчаянно хотел… — Он сжал губы, словно желая остановить поток исповедальных слов, но усилием воли заставил себя улыбнуться. — Впрочем, зачем я все время говорю о прошлом? Нам обоим это совершенно ни к чему. Ведь все уже кончено. На прошлом поставлен крест.
— Не совсем так…
Катрин колебалась. Может, действительно не стоит ворошить прошлое? А вдруг ее стремление узнать правду о несчастном случае испортит их отношения? Но ведь они говорили об обоюдном доверии… А доверия не бывает без знания истины. Вот если бы Джеф сказал, что бывшая жена живет у него… Но Катрин-то тоже промолчала о своей встрече с миссис Томпсон. Все, что осталось несказанным, живет в сознании и рождает сомнения и недопонимание.
— Я встречалась с Сарой Картер. — Катрин очертя голову бросилась навстречу неизвестности. Лишь бы скорее покончить с сомнениями! — Хотела узнать, что произошло тогда на краю обрыва. До того как Рон упал. Джеф, я никогда не верила в историю о мяче!
Тот закрыл глаза, словно борясь с тяжелыми воспоминаниями.
— И что же Картер тебе сказала?
Вопрос был произнесен вяло, безжизненным тоном.
— Сказала, что следует задать этот вопрос тебе. Что только ты можешь сказать правду.
Джеф опустил руки, отошел к стене и замер, устремив взгляд в заоконное пространство. Плечи упали, будто тяжкая ноша тянула их вниз. Но, собравшись с духом, он повернулся к Катрин. В серых глазах читалось отчаяние. Господи, что сотворил этот человек, если так безжалостно мучает себя воспоминаниями? Неужели сейчас будут произнесены жестокие слова, способные навсегда разлучить их?
— Катрин, я тогда сказал неправду, желая защитить Гордона. Вернее — защитить тебя. Уберечь от лишней боли. Но на самом деле не Гордон виноват в гибели Рона. Во всем виноват я.
15
— Нет! — Слово вырвалось из самых глубин женского сердца. Катрин яростно замотала головой. — Ты не мог сделать ничего дурного маленькому мальчику… Ты не мог погубить Рона! Я не верю в это!
Он смотрел на нее с болью.
— Конечно… Господи, неужели ты думаешь, что я способен на злодейство! Дело в другом. Понимаешь, я все время думал о тебе, жалел, мечтал изменить твою судьбу. Хотел раз и навсегда покончить с этой невыносимой игрой.
— Ты имеешь в виду меня и Гордона? Наш с ним брак?.. С этим ты хотел покончить?
— Да. Понимаешь, до поры до времени у меня и не было нужды покрывать измены Гордона. Но когда я узнал… Невыносима была сама мысль о том, как муж унижает тебя. Но что я мог? Говорить с ним? Бесполезно. Он уже стал чуть ли не гордиться передо мной своими победами и с удовольствием принял бы мои протесты за зависть. И тут я понял, что способен изменить законам мужской дружбы, если эти законы оборачиваются болью для тебя. Но что было делать? Поставить тебя в известность? Это значило бы потерять навсегда даже мечту о нашей возможной близости.
Я посчитал, что единственно возможное — дать тебе самой убедиться в предательстве мужа. Тогда бы ты ушла от него… И возможно, это стало бы первым шагом навстречу мне. Я жил мечтою о нашем с тобой общем будущем.
— Да, я не простила бы тебе этих откровений, ты прав… Но… Вы же считались друзьями. И ты мог…
— Мог! Он не любил тебя, вот в чем дело. Его устраивало, что отвоевана навсегда такая женщина, как ты. Ах, какая престижная жена! Но тем слаще ему казались измены, чем больше унижали они твое достоинство. Поверь, он был недостоин тебя! Желание восстановить справедливость — может быть поначалу именно это стало отправной точкой моих рассуждений. Но личный интерес снижал пафос задуманного. Вот в таком я находился состоянии, когда созрел мой план.
— Джеф, мне понятны твои чувства…
Катрин тщетно искала оправдание действиям любимого. Размытый образ из прошлого и реальный, страдающий человек, стоящий перед ней… Ей дороже нынешний, и его хотелось утешить, оградить от безжалостных самооценок, но вмешивался тот, прежний, настаивал на полной ясности, требуя сурового приговора.
